Георгий Марягин - Стратег и зодчий

«Я начал плавание по океану таких событий, о которых будут вспоминать века. Советская власть шагает по стране. Она покоряет города со сказочной быстротой. У нее шаги исполина.

Садуль на своей карте помечает красными крестиками большие и малые города, где правят Советы. Географическая карта России напоминает канву, по которой расшит густой рисунок крестом. Приходят известия из деревень, где также поддерживают Советскую власть. Но многие деревни еще приглядываются к тому, что происходит…

Кажется, что великая Российская империя начинает расползаться, как льдина под весенним солнцем. От нее откалываются громадные глыбы. Уже Россия предоставила самостоятельность Финляндии, согласилась на отделение Польши, на самостоятельность Украины, где существуют два правительства: украинская «народная» Рада, состоящая из лидеров буржуазных и националистических партий, и Рабоче-Крестьянское Советское правительство. На Кавказе, в Средней Азии творится какая-то вакханалия. Там уже появились европейские эмиссары, организуются буржуазные правительства. Одновременно созданы Советы рабочих и крестьян. Сейчас на просторах России декабрьские морозы, декабрьские метели. И в то же время разыгрывается метель революции.

В пророках недостатка нет, особенно в тех, которые пророчат гибель Советам. Я не могу объяснить почему, но мои симпатии на стороне Советов, а не на стороне пророков. Может быть, потому, что Советы — это народ».

Совнарком постановил предоставить Ленину отпуск на несколько дней для восстановления здоровья.

В санаторий «Халила» Ленин и Крупская въехали под вечер. Лучшего места для отдыха, чем «Халила», на Карельском перешейке не было.

Крупская знала, что здесь лечится Ян Антонович Берзин, старый партиец, работавший с Лениным в интернациональных организациях за границей, выдающийся публицист и экономист. Беседы с умным товарищем, обсуждение с ним всего, что волновало и увлекало его, были для Ленина лучшим отдыхом…

Утром они втроем вышли на прогулку.

Берзин, сойдя с крыльца санатория, остановился, глухо закашлялся.

— Шею и рот закутайте, Ян Антонович, — участливо посоветовал Ленин, — не в таком санатории вам нужно лечиться. Попасть бы вам в Швейцарию, там прочно бы легкие отремонтировали.

— Вам тоже нужно, Владимир Ильич, отдохнуть основательно, — сказал Берзин. — Я ведь помню вас иным, с загаром, с румянцем.

— Надеюсь за недельку отоспаться. Лихорадку оставлю здесь, вернусь в Питер со свежей головой.

— Мало, Владимир Ильич. Нужно не меньше двух недель, — пытался убедить Ленина Берзин. — Помню, вы писали мне, что приказ отдыхать, отданный правительством, нужно выполнять. Я выполняю. А вы?..

— Наказы народа о мире и земле ждать не могут… Да я, думаю, дней за пять отосплюсь. Помнишь, Надя, как в шестом на даче у Книповичей?

— Владимир Ильич тогда напугал меня. Знаете, как он спал?

— Сутками, — рассмеялся Ленин. — Поем — и в кровать.

Ленин украдкой поглядывал на Берзина. Высокий, худой, сутулый, Берзин старался поплотнее закрыть рот шарфом. Не нужно было быть врачом, чтобы определить, что человек этот тяжело болен.

Крупская, перехватив взгляд Ленина, понимающе кивнула.

Они некоторое время шли молча.

— Как переговоры о мире, Владимир Ильич? — нарушил молчание Берзин.

— Не так, как нам хотелось.

— Затягивают немцы? — встревожился Берзин.

— «Левые коммунисты» требуют разрыва переговоров. Занялись авантюризмом — иначе их лозунг не назовешь, настаивают объявить нелепейшую и гибельную для революции революционную войну.

— Кто же поверит революционной войне? С какими силами воевать? Армии нет, страна истощена, — возмутился Берзин, — за такую демагогию нужно исключать из партии.

— За то, что люди высказывают свое мнение, наказывать нельзя. Но когда доказано, что суждение ошибочно, нужно побороть самолюбие, отказаться от него, а они продолжают упорствовать, считают себя уязвленными, обиженными. У нас есть деятели, способные из-за личной обиды лезть на стенку, тащить за собой других. Мир необходим. Без мира мы революцию не спасем. Война — гибель Советской власти.

— Нельзя же так, — рассердилась Крупская, — не успели встретиться — и сразу о проблемах.

— Извините, Надежда Константиновна, — промолвил Берзин, — я изголодался по новостям.

— А я в первый раз не могу просто отдыхать, — признался Ленин, — раньше входил в лес и сливался с его тишиной…

— Просто переработали, — вздохнул Берзин. — Я, читая газеты, поражаюсь, когда наш Совнарком успевает обсуждать такую уйму вопросов. По стилю декретов чувствую, что многие вышли из-под вашего пера, Владимир Ильич.

— Это гипербола, — сказал Ленин. — Свердлов, Стучка, Луначарский, наши фабзавкомовцы придумывают такое, что порою спрашиваешь себя, сколько лет они занимаются государственной деятельностью? Без году неделя! Фабзавкомовцы вон какой орган управления промышленностью предложили — создать Высший совет народного хозяйства! Лучше того, что создает сам народ, не придумаешь: Советы, Красная гвардия!.. Недавно забавный случай произошел. Арестовали одного владельца завода за отказ подписать чек в банк, а конвоировать поручили красногвардейцам заводского отряда, на содержание которого он полгода выплачивал деньги. Никак хозяин не мог с этим смириться. — Ленин рассмеялся так заразительно, что, глядя на него, улыбнулся обычно хмурый Берзин. — А сколько нового вызревает в народе! На днях приходит неказистый такой с виду дедушка. «Бедняк, — говорит. — у нас в Сонковской волости по углам жмется, а кулак снова волостью правит. Советская власть должна предписать беднякам объединиться». Ведь верно сказано — объединиться беднякам! Стал я его расспрашивать, как середняки отнеслись к закону о земле. «Середняк, — говорит, — приглядывается да раздумывает».

— Я вижу, вас не урезонить, — улыбаясь, сказала Надежда Константиновна. — Схожу на мызу, может, удастся купить молока.

Крупская свернула по тропинке на мызу. Из-за молодого ельника доносился тминный запах сена.

Ленин сошел с тропы в лес и позвал за собой Верзила.

— Люблю ходить по насту, просто слушать, как он ломается под ногами. В Сибири чудесные снега. Там наст такой, что по нему не идешь, а едешь. Но зато уж если провалишься, как в омут, — с головой!..

Ленин быстро шел между деревьями.

Где-то у кромки лесной гривы он остановился глубоко дыша.

— Воздух какой! Здесь для петроградцев будет раздолье. Зимой и летом можно отдохнуть… Какой изумительный народ питерские рабочие! Это подлинные хозяева жизни. Только два месяца прошло, а сколько уже совершили. Но историческое действие только начинается.