Георгий Марягин - Стратег и зодчий

— Каким способом всех вовлечь в историческое действие?.. — задумчиво спросил Берзин.

— Соревнование — вот ключ ко всему. Даем людям проявить себя, увлечься, убеждаем в том, что каждому дано проявить свой почин. Добиться, чтобы человек почувствовал, что он может творить жизнь.

Ленин посмотрел на Берзина, глаза его выражали радостное, взволнованное раздумье. Он молча повернулся и энергично зашагал обратно к «Халиле». Берзин шел вслед за ним, не сомневаясь, что сейчас Ленин поглощен какой-то мыслью, возникшей в этой беседе…

Возле осушительной канавы Ленин остановился, стал рассматривать гончарные трубы.

— Изумительного трудолюбия народ — финны. Заставить родить такую землю!

— Вам не приходилось читать книгу Гарвуда о возрождении почв? — неожиданно спросил Ленин. — Это поэмы об обновлении земли. Обязательно прочтите. Ее нужно перевести на русский. И самим начинать работы по обновлению земли.

— Для этого нужно пересмотреть закон о земле, — сказал Берзин. — Уравнительное землепользование не позволит обновлять землю.

— В нашем государстве крестьяне на своем горбу поймут, что такое уравнительное землепользование. Дайте срок. Судьба революции во многом зависит и от того — сделаем ли мы крестьянина, особенно середняка, своим союзником. Не переметнется ли он в лагерь наших противников.

— Кажется, в этой области большие сдвиги. Крестьянский съезд вошел в общий Совет депутатов, левые эсеры согласились участвовать в правительстве.

— Пока это только начало, Ян Антонович, прочный союз пролетариата с крестьянством завоевывается взаимным пониманием, взаимной помощью. То, что верхушка партии левых эсеров вошла в правительство, — еще не союз. Верхушка с очень зыбкими настроениями. Они во власти колебаний, такова природа мелкобуржуазных демократов. Они колебались, когда Краснов шел на Питер, колеблются сейчас. Часть их придет в наши ряды, часть уйдет в лагерь наших противников. Диалектика борьбы. Сейчас они верховодят в деревне. Но царствие их нам не во вред, мы обязаны использовать его, установить блок с крестьянами можно. Здесь нужно много и упорно поработать, не отталкивать левых эсеров от себя. Возиться с ними придется, но обязательно нужно возиться. В их партии сейчас более трехсот тысяч. Кое-кто в их ЦК играет в псевдодемократию. Недавно Дзержинский попробовал арестовать черносотенцев, а левый Штейнберг отобрал ордер на арест, приказал освободить арестованных… Правда, между самими левыми эсерами возникают разногласия. Но считаться с ними приходится — они представляют значительную часть крестьян. Много трудней, однако не менее важно привлечь интеллигенцию.

Они шли молча по тихому сосняку. Берзин сказал:

— Латвийская техническая и гуманитарная интеллигенция начисто отказалась работать с большевиками.

— У вас положение особое. Своей национальной интеллигенции на ваших заводах почти не было — ее вытесняли немецкие и шведские инженеры. У нас есть интеллигенция из народа, из разночинцев. Дети и внуки рабочих, солдат. Они Россию не оставят. Но болтунов и разгильдяев среди интеллигенции немало. Опасно, что к нам начнут прилипать жулики из специалистов. Эти умеют подстраиваться. Это публика с такой мимикрией, что порою черт распознает — честный человек или проходимец.

— Издать строгие законы, — заметил Берзин, — обязать работать.

— Законы?.. Частокол из законов не спасет. Когда я помощником присяжного поверенного работал у Хардина в Самаре, там говорили: нужно дырку между законами отыскать. У нас должно быть мерило полезности людей. Мерило есть работа. Это эталон для контроля. Еще евангелист Матфей говорил: кто не работает — не ест… Работа жуликов и лодырей, подобно лакмусу, выявит. С ними не цацкаться, как говорит Дзержинский, в тюрьму и на принудительные работы…

— Нам нужно собирать дипломатов, — уже подходя к санаторию, сказал Ленин. — Мы уже привлекли к работе Чичерина-Орнатского.

— Орнатского?.. — Берзин вопросительно взглянул на Ленина.

— Слыхали о нем? — Ленин выждал, какую реакцию произведет эта известная фамилия.

— Лет десять слышу о нем… — не скрывая удивления, сказал Берзин.

— Да, был меньшевиком. Но бытие повернуло его к нам. Война убедила. Стал интернационалистом. Английские законники упрятали его в тюрьму. Литвинов отстоял. Человек большого опыта, знаний, дипломат по призванию. Думаю, что искренне хочет понять Октябрь, наши дела…

После обеда Ленин лег отдохнуть, потом сыграл с Берзиным несколько партий в шахматы. Часу в десятом, после ужина, они разошлись по своим комнатам. Крупская заснула сразу. Но через некоторое время ее разбудили легкие звуки за стеной. Там в комнате Ленина осторожно поскрипывали сухие половицы. Она прислушалась, казалось, Владимир Ильич говорит с кем-то. Ей было знакомо такое прочитывание вслух написанного. Ленин работал. Из окон его комнаты падал на снег зеленоватый свет.

— Удивительно играет день, — отбрасывая шторку, промолвил Ленин.

Крупская понимающе взглянула на мужа. Снова какая-то ассоциация напомнила ему о матери. «Играет день» было образным выражением Марии Александровны. Прошло два года со дня ее кончины, но Ленин по-прежнему остро чувствовал невосполнимую утрату. Крупская вспомнила, как в первый день приезда в Петроград они ездили на Волково кладбище к могилам Марии Александровны и Оли, сестры Владимира Ильича. Ленин все время молчал, только на обратном пути задумчиво произнес: «Матери всегда с нами, даже когда уходят в небытие».

А недавно Гиль случайно обронил, что дорога на Волково кладбище совсем разбита. Очевидно, Ленин снова ездил к родным могилам.

— В такой день преступление сидеть в комнате, — сказала Крупская.

— Пойдем побродим, Надя.

— Я немного задержусь…

— Тогда я зайду к Яну Антоновичу, а ты выходи к нам.

— Ян Антонович ушел к знакомому финну. Хочет достать лыжи. Ты опять плохо спал, Володя, работал допоздна.

— Лег рано, часов в десять.

— А кто шагал по комнате? — улыбнулась Крупская. — Чьи это наброски? — Она показала на листы исписанной бумаги. — Нужно было уехать в такую глухомань, где не было бы даже дров на лучину… Так дойдет до того, что свалишься с ног.

— Я пойду поброжу, пока один. Ты приходи, как освободишься. Вместе с Яном Антоновичем.

Ленин вышел из дому. Лес ликовал в багряном свете зимнего солнца. Откуда-то из-за чащобы шел мягкий низовой ветер, путался в кустарниках.

Ленин не замечал, куда идет, только по утоптанному снегу чувствовал, что идет по тропе. Его вывел из раздумья голос. Под елью стоял невысокий, широкоплечий, с окладистой, уже седеющей бородой мужчина в овчинном полушубке и звал белку, сидевшую на краю ветки: