Георгий Марягин - Стратег и зодчий

— Третьего января. Среди делегатов съезда и делегаты Учредительного собрания. Они к пятому должны быть свободными.

— Третьего января, — Ленин сделал пометку на календаре, — постараюсь быть на съезде… На Петросовете, в других Советах обсудили проект об армии? Как же так, упускаем время!.. А создавать армию нам нужно. Это дело двигать усиленно. Фразеры не успокаиваются. Чем собираются воевать? Резолюциями и речами Бухарина, Радека, Осинского и иже с ними?

Подвойский стал докладывать о том, что румынское правительство отказывается пропускать в Советскую Россию русские революционные войска, разоружает некоторые части, арестовывает солдатские комитеты.

— Предъявим ультиматум румынскому правительству. Предупредим, что мы с их частями поступим так же, как они с русскими солдатами… Что на Дону?

— Антонов-Овсеенко действует решительно по всем линиям — и гражданской, и военной.

— Гражданской?

— Харьковские капиталисты перестали вовремя выдавать заработную плату. Рабочие обратились за помощью к Антонову-Овсеенко. Он сообщил в местный ревком. Там начали судить, рядить… Тогда Антонов решил разобраться сам, вызвал к себе пятнадцать воротил и предложил им найти миллион рублей наличными.

— Верное решение.

— Сперва господа предприниматели стали капризничать. Антонов-Овсеенко заключил их под арест, правда, комфортабельный — в вагонах второго класса, и предупредил, если не внесут денег, их направят на работу в рудники. Внесли весь миллион! Но теперь на Антонова напирают другие…

— Кто, почему? — нахмурился Ленин.

— Нарком юстиции Штейнберг заявил протест. Считает незаконными эти действия.

— Удивительная рассеянность, — усмехнулся Ленин, — забывает, что он нарком, а не адвокат. Не может расстаться со своей старой профессией. Об этом мы серьезно напомним ему на заседании Совнаркома. А Антонову-Овсеенко от имени Совнаркома послать телеграмму — одобрить его решительность. Превосходно действует! Так следует поступать со всеми саботажниками и дельцами. Мало того, нужно отправить этих господ на рудники, пусть поработают несколько месяцев. Жаль, что у нас еще не созданы революционные трибуналы.

В полдень Садуля известили, что Ленин возвратился в Петроград и может принять его только поздно ночью.

Садуль сразу увидел, что трехдневный отпуск не улучшил состояние Ленина, он выглядел усталым, нездоровым. Черт бы взял эту хитрую лису Нуланса! Заставил его идти за информацией о позиции Советского правительства в вопросах мира, точно определенной декретами, обращениями к посольствам Антанты, к народам воюющих стран! Это был коварный ход посла с целью выведать, как отнесется Ленин к предложению союзников получить помощь военной силой и продовольствием, их стремлению комплектовать части для Западного фронта из русских солдат. Садуль чувствовал себя дипломатической лакмусовой бумажкой, которая должна выявить реакцию политического противника. И для этого отнимать время у человека утомленного, решающего десятки сложнейших вопросов в стране, где развален транспорт, где нечем кормить население больших городов, где промышленность разрушается буквально на глазах, где бойкоты, саботаж вольно разгуливают по предприятиям. Украина не пропускает на север поезда с хлебом. Промышленники и инженеры объявили бойкот новой власти. Каждый факт надвигающейся катастрофы смакуют в посольстве.

В десятом часу Садуль выехал из посольства. Город стыл в туманном морозе, на перекрестках улиц горели обогревательные костры, дежурили пикеты красногвардейцев и моряков.

Город был непередаваемо красив своей строгостью, напряженным безмолвием. Вдруг налетевший откуда-то порыв ветра поднял с сугробов облака снежной пыли…

Садуль, нервничая, осведомился, сможет ли Ленин беседовать с ним сейчас, не лучше ли перенести встречу на другой день.

— Нет, сейчас, обязательно сейчас, — энергично произнес Ленин. — Прошу, — он указал на стул возле письменного стола. — Коль разговор о мире — откладывать нельзя. При этом предельно откровенный. Как вам известно, тайную дипломатию мы похоронили.

— Наше правительство по-прежнему озабочено ходом переговоров о мире, — сказал, не скрывая своей неловкости, Садуль.

— А мы озабочены молчанием посольства, — ответил Ленин. — Мы предлагали, как вам известно, господин капитан, не один раз официально начать совместные переговоры. И на все предложения нам отвечали молчанием. С нами не желают вести дипломатическое общение? Странам Согласия известно, что русская армия развалена. Это не открытие большевиков и не измышление. Еще военный министр в правительстве Керенского Верховский заявил об этом. Мира ждут не только народы России. Нам нужна передышка. Это для нас архиважно. Когда мы получим ответ французского посольства на нашу ноту?

Садуль молчал.

— Я понимаю, ваше официальное положение не позволяет быть откровенным, — продолжал Ленин. — Но, живя в России, вы могли убедиться, что рабочие и крестьяне изнурены войной. И поэтому мы вынуждены сепаратно заключать мир с Германией. И в то же время создавать новую армию. И мы ее создадим. Она будет оберегать завоевания революции. Но сейчас страна ждет мира. Семнадцатого декабря мы предложили совещанию делегатов Общеармейского съезда анкеты. Мы подробно расспросили о состоянии армии… Ответы посланцев фронта окончательно убедили нас, что воевать мы не можем. Эти ответы обсудил Совет Народных Комиссаров. Мы охотно предоставим вашей миссии возможность ознакомиться с ответами солдат о войне и мире. Вчера на съезде фронтовиков наша фракция внесла проект о создании рабоче-крестьянской армии. Его поддержали сто пятьдесят три делегата, только сорок голосовали против. Даже левые эсеры, которые сначала колебались, как поступить, поддержали проект. Наша совесть чиста: не мы изобрели сепаратный мир. Нас заставляют заключить его страны Согласия. Они не захотели быть с нами за столом переговоров. Они несут ответственность перед своими народами, считаться с желаниями которых отказываются. Скажите, вы, военный, знаете свою армию, настроение солдат? Разве они не устали от войны? Лучшие умы Франции против этой бессмысленной, дикой, кровавой схватки из-за передела мира…

— Но когда Россия сама добивается мира, без участия союзников, она может оказаться в худшем положении, нежели в том случае, когда немцы обратятся с просьбой начать переговоры о мире, — быстро, как заученное, высказал Садуль. — Сепаратный мир дает возможность немецкой армии высвободить часть сил.

— И заставить воевать союзников, — сказал Ленин. — Почему же они тогда отмалчиваются?

— Очевидно, решается вопрос о признании новой власти в России, — неуверенно проронил Садуль.