Пётр Лебеденко - Черные листья

— А все же, Олег Русланович, что вы ответили Тарасову? Видите ли вы сами в Павле Селянине настоящего инженера-горняка? — неожиданно спросил Симкин. — Нам это интересно знать, потому что вы теперь стоите у руля нашего маленького партийного корабля.

— Вижу ли я в Павле Андреевиче настоящего инженера-горняка? — задумчиво, словно спрашивая у самого себя и самому себе отвечая, повторил Олег Русланович. — Да, конечно. Да, конечно! — твердо проговорил он. — Селянин — настоящий инженер-горняк! Более того, я вижу в нем инженера того типа, который сейчас особенно необходим на любом производстве… Об этом я сказал и Алексею Даниловичу Тарасову.

Костров улыбнулся и, как бы между прочим, спросил у Симкина:

— Интересно, а какой точки зрения придерживаетесь вы, Андрей Андреевич?

Андрей Андреевич ответил не сразу. И то, что он так долго молчал, а не тотчас ответил Кострову, Кирилла изрядно задело. Но он еще более поразился, когда Симкин совершенно спокойно и твердо сказал:

— Моя точка зрения полностью совпадает с точкой зрения Олега Руслановича, Николай Иванович. Я ничуть не сомневаюсь, что Селянин уже сейчас достоин занимать должность выше, чем должность горного мастера… Кстати, мой помощник давно хочет перейти на «Аютинскую». Он и живет близко от нее, и начинал свой путь горняка там, да и директор «Аютинской» предлагает ему должность начальника участка. Почему же не пойти человеку навстречу?

— Значит, — сказал Костров, — насколько я понимаю…

— Вы правильно понимаете, Николай Иванович. Если Селянин согласится пойти ко мне помощником, я с удовольствием его возьму. Имея в виду, что через некоторое время, приобретя опыт, он и сам станет начальником участка. Все мы от этого только выиграем.

— Да-а, — протянул молчавший до этого Бурый. — Правильно в писании сказано: «Неисповедимы пути твои, господи…»

Кирилл с явным презрением взглянул на Бурого и встал. Больше, кажется, ему тут оставаться незачем…

А где-то в глубине души он тревожился: пошел, пошел Пашка-неудачник вверх, покарабкался. Недаром же он когда-то пророчествовал: «Я, Кирилл, не остановлюсь…» Сбывается его пророчество. Сбывается быстрее, чем сам Селянин предполагал. Не крикнет ли скоро на Кирилла Каширова: «Руки по швам!..» Потеха!..

— Я здесь не нужен, Николай Иванович? — спросил он у Кострова.

— Да нет, пожалуйста, — ответил Костров. — Это ведь не совещание. Не официально, так сказать…

Кирилл окинул недобрым взглядом Симкина и вышел.

Павел воспринял предложение стать помощником начальника участка с двойственным чувством радости и удивления. Радовался он тому, что теперь ему будет легче развернуться, теперь перед ним откроется поле деятельности намного шире, чем прежде. Ему не придется разрываться между желанием вмешаться в работу других звеньев участка и неправомочностью в нее вмешиваться — все складывалось так, что отныне эта проблема решалась сама собой.

Удивлялся он тому, что не кто иной, а именно Андрей Андреевич Симкин, как ему сказали, попросил Кострова назначить Селянина своим помощником. Почему?.. Павел считал: пока что он ничего особенного не сделал, пока что он только готовит почву для настоящего разбега. Так чем же он завоевал доверие Симкина? Может быть, Андрей Андреевич до конца ему поверил и все же увидел в его работе то главное, что сам Павел считал отправной точкой?

Клаша осторожно высказала предположение:

— Ты не усматриваешь в этом какого-нибудь подвоха? Не может ли случиться так, что помощи от Симкина ты никакой не получишь и рано или поздно распишешься в банкротстве? Не может ли быть такого, что как раз этого Симкин, Каширов и иже с ними от тебя и ожидают?

Павел категорически отверг Клашино предположение.

— Симкин — человек весьма порядочный, — сказал он. — Это не Кирилл.

— Тогда поговори с ним начистоту, так тебе будет спокойнее. Да и Симкин, если он человек действительно порядочный, поймет твои сомнения и смятения.

Павел так и сделал. Прежде чем дать Кострову окончательный ответ, он встретился с Андреем Андреевичем и без всяких экивоков спросил:

— Скажите, Андрей Андреевич, это правда, что предложение назначить меня вашим помощником исходит от вас? И если правда, то мне хотелось бы знать мотивы, которыми вы руководствовались… хотя бы в общих чертах.

Симкин засмеялся:

— Ты изъясняешься, как дипломат. Зачем же — в общих чертах? А если прямо? У тебя светлая голова, Селянин, а это для инженера немаловажная вещь. Вот и полный ответ на твой вопрос. Или хочешь еще полнее? Давай попробуем… Ты должен расти, Селянин. Идти в гору. Сегодня — помощник начальника участка, завтра — начальник. Маршальский жезл с собой носишь? Не смущайся, как красная девица… Ты дал Кострову согласие?

— Еще нет, — ответил Павел.

— В чем-то сомневаешься? Говори, в чем? В моей искренности?

— Я считаю вас честным человеком, Андрей Андреевич.

— Спасибо на добром слове. Что же тебя тревожит?

— Да, пожалуй, ничего. Буду работать. Буду вам помогать. Как принято говорить, постараюсь оправдать доверие.

— Не мое доверие оправдывай, Павел, а своих людей. Грозов. Они в тебя верят. Оч-чень верят, Селянин, я знаю. Даже малость завидую тебе. — Симкин как-то грустновато улыбнулся, провел ладонью по лицу, словно стирая давний душевный осадок. — Когда-то и я хотел, чтобы в меня верили вот так же. Почему-то не получилось. Почему — не знаю. Голым технократом стал, что ли? Считался неплохим инженером, организатором, мог, когда было надо, и власть проявить, поднажать, в общем — руководитель… А вот настало время — и вдруг понял: не то! Вернее, не совсем то. Мечталось-то об ином…

Он умолк, внимательно, с неподдельной доброжелательностью посмотрел на Павла и неожиданно признался:

— А знаешь, Селянин, с тобой мне будет легко. Свежее. И как с помощником, и как с человеком. Здоровый ты, Павел. Я о духе твоем говорю… Иди-ка ты, брат, к Кострову, скажи, пускай отдает приказ. Ну?

— Иду, Андрей Андреевич. Мне, наверное, с вами тоже будет легко. Пожалуй, я только сейчас по-настоящему и узнал вас.

Симкин засмеялся:

— Ну вот и объяснились во взаимной любви… Горного мастера на твое место я подыщу. Жаль, твой Лесняк не подойдет, славный парень. Учиться не собирается?

— Собирается… лет уже пять или шесть. А парень действительно славный. И Никита Комов. Отличные шахтеры…

Странное дело: все в шахте оставалось таким же, как было всегда, а тем не менее Павлу казалось, будто он видит ее совсем другими глазами. Вот идет он по коренному штреку, оглядывает его — и удивляется, что не замечал до сих пор, как кое-где ослабла затяжка кровли, как скопилось в некоторых местах много черной, уже застоявшейся воды, как прогнили старые доски, по которым он ступает, — черт и тот ногу сломит, не то что человек! Вызвать Бурого и отчитать его? Да ведь неудобно: «Рано, рано голос повышаете, Павел Андреевич, — скажет бригадир. — Рано власть свою начинаете показывать». Дьявол с ним, с Бурым, самому надо порядок навести!