Александр Поповский - Испытание временем

— Где им, слепым, нащупать нас… Они даже случайно еще не попадали в нашего брата.

Фельдшер вызвал командира санитарной роты, военного врача второго ранга Ольгу Ивановну. Она выслушала санитаров и скомандовала:

— Марш в убежище! У нас строгое предписание на этот счет.

Никто не тронулся с места.

— Не беспокойтесь, товарищ военврач, — уверенно произнес помправильный батареи, — негоже нам от сапожников прятаться. Много чести для них.

Уговоры ни к чему не привели, и врач после короткого раздумья сказала:

— Тогда и я остаюсь здесь.

Они должны были уступить, слишком тяжкой ответственностью связала она их.

— И правильно сделаете, — сказал командир батареи, раненный осколком в спину, — ручаюсь, что с вами ничего не случится.

Она не верила их спокойствию, они не могли быть безразличны к своей и чужой судьбе.

Артиллерийский концерт продолжался, и упрямцы занялись вычислениями.

— Семьдесят пять миллиметров, — вслух произнес командир, — второй перелет.

— Как вы полагаете, куда они метят? — спросил все время молчавший пожилой артиллерист.

Командир батареи пожал плечами и в свою очередь спросил:

— А вы как полагаете, товарищ военврач?

— Куда? — переглянулись раненые.

— В артиллерийскую батарею, — ответила она. — В артиллерийскую батарею, — уверенно повторила врач.

— Откуда она взялась?

— Прибыла сегодня в пятнадцать ноль-ноль, — последовал не менее твердый ответ.

— Не в батарею, — несколько смущенно произнес командир, — а в артиллерийский склад… Не добраться им туда, далеко.

Раздался оглушительный взрыв.

— Корпусная пушка… Сто пятьдесят миллиметров, — отчеканил молодой артиллерист. — Здорово бьет, а толку мало.

Они лежали на носилках в разных углах обширной избы и обменивались мнениями, словно находились у полигона на учебных занятиях.

— В скольких километрах отсюда, — неожиданно заинтересовался командир, — стоит вновь прибывшая батарея?

— Примерно в пяти, — ответила военврач.

— Вправо или влево от дороги? — допытывался он.

— Ближе к реке.

— Значит, у самой деревни, возле леса?

Три артиллериста не сводили с нее глаз, и она решила быть осторожной.

— Не скажу точно, где именно, но где-то возле реки. А до вашего артиллерийского склада далеко?

Командир ответил не сразу:

— Далеко. С такой артиллерией снаряда туда не добросить.

Снова послышался тоненький свист и сильный удар гаубицы.

— Сто двадцать миллиметров, — спокойно зарегистрировал кто-то из них, — перелет по одному варианту и недолет по другому.

Когда обстрел прекратился, командир батареи отозвал врача в сторону и сказал:

— Я опытный артиллерист и должен вам заявить, что немцы, между прочим, метили именно сюда. Они клали снаряды в шахматном порядке…

— Вы только что утверждали, — напомнила она ему, — что враг метит в артсклад.

Он немного помолчал и улыбнулся.

— А вы все еще считаете, что новая батарея расположена в пяти километрах отсюда?

В вопросе отчетливо звучала ирония, и врач решила быть откровенной:

— Я выдумала эту батарею, чтоб успокоить больных…

— Вот и пришлось вас поправить, — спокойно ответил он, — все мы поняли, что там батарее не место. С точки зрения артиллерийского искусства ее там ставить нельзя… Выбора не было, и пришлось соорудить там артсклад.

— Выходит, что и вы… сказали неправду?

— Из солидарности, доктор, — улыбнулся командир, — надо было вас из болота вытягивать и успокоить людей…

При первой же беседе я заметил Ольге Ивановне:

— Отказать вам в мужестве нельзя, отваги тоже не занимать, жаль, что вы себя не бережете.

Она улыбнулась и после короткого молчания задумчиво произнесла:

— Я иначе поступить не могла. Отвага и мужество тут ни при чем, и то и другое предполагает свободный выбор, у меня его не было.

Теперь, когда я ближе ее узнал, мне захотелось выведать у фельдшера, что он разумел под так называемым «женским упрямством». Момент для беседы был выбран неудачно, и все же разговор состоялся.

Каждый раз, когда на фронте наступало относительное затишье, фельдшер Цыбулька впадал в музыкальный азарт. На сценах колхозного клуба или в деревенской избе начинались репетиции, после чего представления следовали одно за другим. На этот раз передышка внезапно оборвалась. В самом разгаре подготовки к концерту послышался нарастающий гул самолетов, и на истерзанную деревню посыпались бомбы и листовки с призывом покориться врагу.

От первой же взрывной волны «артистическая» осталась без стекол и рам. Музыканты и частично загримированные бойцы замерли в нерешительности. Командир медицинского пункта предложила сделать перерыв и выждать, когда стрельба прекратится. Фельдшер попытался возразить:

— Ничего эти пушкари не сделают нам, расстреляют свой боезапас и улягутся спать.

— Прошу подчиниться порядку, — строго повторила она.

Недовольный Цыбулька сделал знак разойтись и, выждав, когда командир удалилась, пробормотал: «Бабья причуда, и ничего другого…»

Достаточно было напомнить ему наш недавний разговор, чтобы он тут же привел наглядный пример «женского упрямства».

Произошло это недавно, не больше месяца назад. Они возвращались из леса — он и командир, — где санитары весь день подбирали раненых. Птица ли села невдалеке, зверек ли проскочил, — что-то вспыхнуло, и прогремел взрыв.

— Осторожно, товарищ командир, — предупредил он ее, — не трогайтесь с места, мы угодили на минное поле.

Это, видимо, прозвучало слишком категорично, и она почувствовала себя уязвленной. Вскоре последовал его резкий окрик:

— Стойте, как стояли, тут мин понаставлено уйма. — Заметив выражение недовольства на лице командира, фельдшер мягко добавил: — Не надо пугаться, все может случиться, но страх в таком деле не помощник.

Он хотел уже растянуться на снегу, но она его предупредила:

— Я пойду вперед, я умею обезвреживать мины.

Фельдшер с изумлением взглянул на нее, попробовал улыбнуться, но сообразил, что она не шутит, и смутился.

— Знаю, что умеете, — решил он ей польстить, — но я был сапером, рука у меня на этом набита.

Он все еще не верил, что она приведет угрозу в исполнение, и не удержался от шутки:

— Мина меня любит, наступлю — не взорвется.

— Не тратьте попусту время, — прервала она его, — вы будете следовать за мной… Мне не впервые пробираться по минному полю.

Цыбулька оценил опасность ее затеи и повел речь по-другому:

— Вы не должны этого делать, товарищ командир… Позвольте мне идти первым, пожалейте себя, с миной шутки плохи, не так ее погладишь, не с той стороны подойдешь — взорвется и убьет.

Напрасны были просьбы и доводы, она стояла на своем, и он решил не уступать: