Лев Лондон - Снег в июле

Сегодня он отослал машину, не спеша шел по улице. То, что обычно мелькало в окошке машины в виде пятен, темных или пестрых, быстро исчезающих, в виде расплывчатых, неясных контуров, сейчас обрело свою форму, твердо и тяжеловато стояло на земле… Площадь Восстания, старый-старый знакомый высотный дом, с наивным шпилем, увенчанным звездой. «Здорово, дружище, стоим?» И напротив старинное здание, которое обещали передвинуть, тоже стоит? А узкая Краснопресненская улица все так же неловко прижата сбоку? Бегут люди, на ходу удивляются, пожимают плечами: почему высотный своим крылом въехал на улицу? Все уже забыли о проекте передвижки, ругают высотный, но Сергей Сергеевич, его бывший прораб, всегда готов засвидетельствовать — вины дома тут нет…

Вот здесь, где разбит сквер, был бетонный завод. Начальник стройки долго колебался, где ставить завод. Так и не решив, уехал в отпуск. Молодой прораб сам выбрал место. Через месяц, когда начальник вернулся, две большие бетономешалки выдавали бетон. Думал, ругать будут, но начальник обнял и расцеловал его. Сергей от неожиданности смутился. «А знаешь за что? — спросил начальник. — Молчишь? За то, что не побоялся, принял решение, когда другие, я в том числе, колебались. Взял на себя ответственность. Будешь строителем, большим. Слышишь?!» — «Слышу, но вряд ли». — «Не спорь, — рассердился начальник, — не люблю этого!» Сейчас Сергей Сергеевич наблюдал за прорабом Сергеем. Прораб тогда молчал. «Правильно, Сергей, поступил, — одобрил Сергей Сергеевич, — бетонный завод поставил по-своему, а о мелочах чего спорить?..» Тем более что тот начальник в своем прогнозе оказался прав. Во всяком случае, «Московская правда», комментируя награждение Сергея Сергеевича, сегодня об этом сказала.

Он спускается в метро, у Белорусского вокзала выходит. Здесь его уже давно ждет еще один знакомый — рыжий дом с затейливыми башенками. Сергей Сергеевич подходит ближе… Стоит себе дом, и вряд ли кто сейчас знает, что по проекту он был выше. Как-то вечером на стройку ни жив ни мертв примчался архитектор, потребовал чертежи и на фасадах, разрезах стал зачеркивать четыре этажа. «Вы что? — возмутился Сергей Сергеевич, уже главный инженер СУ, — нам ведь железобетон завозят на все этажи…» Куда он потом ни обращался, не помогло, даже не слушали. Высокий дом, мол, стал бы давить на Белорусский вокзал.

Уже пятьдесят лет строит Сергей Сергеевич город, много домов, улиц возвел, но ближе, милее всех улица Горького, старая Тверская. Здесь выпускник института Сережа подводил под дома стальные балки, сваривал их, отрезал трубы водопровода, канализации, ставил резиновые шланги, отрезал телефонные провода, электропровода, делал временные подключения и потом с помощью лебедок тащил тысячетонные дома на новое место. Жильцы зачастую не знали, что их дом движется. Часть ветхих домов на правой стороне улицы сносили, строили новые… Можно, конечно, любоваться Ленинским проспектом, зеленым и широким, Ленинградским, проспектом Калинина, который люди окрестили «Новым Арбатом», — они построены заново. Но краше, роднее улицы Горького нет.

Он идет медленно, не хочется в главк. Со злорадством думает о том, как Синицын, его дотошный помощник, мечется по главку, не зная, что и думать. Сегодня ему исполнилось семьдесят лет. Худой старикан с почты еще со вчерашнего дня носит и носит телеграммы: черные — обычные, на художественных бланках с надоевшей сиренью, красные — правительственные. С раннего утра непрерывно звонил телефон — поздравляли самые разные люди: управляющие, секретарь горкома, плотник Никонов, которого он не помнил. Тот все удивлялся, как это Сергей Сергеевич забыл корпус «Б». Звонили из редакций газет, с заводов, из институтов, друзья, конечно.

Вроде все хорошо: и телеграммы, и звонки, и улица Горького, по которой он медленно-медленно идет (Синицын-то, уважаемый, совсем, наверное, изнемог!). Почему же подспудно сердце что-то тихонько скребет и скребет? Он начинает вспоминать… Нет, все в порядке. А осадок неприятный, вроде он поступил неправильно, обидел… Ах да — Самотаскин! Когда тот вчера вошел в его кабинет, он обратил внимание, как сильно осунулся Самотаскин, похудел. Захотелось смягчить предстоящий разговор, и он прежде всего отметил, что главк доволен работой Самотаскина. Тот промолчал. Это сразу Сергею Сергеевичу не понравилось. («Тебя хвалят, поблагодари!») Далее он, уже прямо, сказал, что главк не собирается ссориться с райсоветом, где работает трест. Поэтому Самотаскин переводится в другой трест, № 8, тоже управляющим.

Когда Самотаскин, повторив свои мотивы, отказался от предложения, он позволил себе резкость: «Капризничать ни к чему. Пойдете тогда в стройуправление». — «Хорошо». Особенно неприятно то, что Самотаскин проявил выдержку, вел себя спокойно и достойно.

Вот уже памятник князю Долгорукому. Сергей Сергеевич отметил, что и памятник он возводил. Но это уже не доставило удовольствия. Самотаскин был прав: мотивы отказа говорят в его пользу, и, уж во всяком случае, он не заслужил резкостей. Сергею Сергеевичу захотелось снова поговорить с Самотаскиным. Но когда у дверей главка Синицын на ходу доложил ему о целой куче совершенно неотложных дел, он забыл о Самотаскине.

Так вот получилось, что по ряду причин, к вечеру этого жаркого дня, столь обильного на происшествия, в корпусе № 14 встретилось много людей.

…Когда Нина, плотно притворив дверь, вышла от Незнамова, минуту, две в кабинете было тихо. Потом руководитель мастерской показал сухоньким пальцем на Романова, гневно сказал:

— Десятки, сотни архитекторов принимают дома…

— Тысячи, — добавил сидящий у окна (к большому сожалению, мы не знаем ни его должности, ни фамилии!).

— Что тысячи? — осведомился руководитель мастерской.

— Будет правильно сказать: не десятки и сотни, а тысячи архитекторов принимают дома.

— Совершенно верно. Так вот, Романов, у всех все в порядке, только у вас обязательно что-нибудь случается.

— Э-э… гм!

— Вы раньше встречались, Романов, с такими девицами?

— Э-э!

— Говорите прямо, не тяните.

— Нет.

— Сядьте, пожалуйста! Когда вы входите, то у остальных уже нет жизненного пространства… Вот так. И улыбочку эту вашу оставьте… Не можете? Ну черт с вами, улыбайтесь… Значит, не встречались? А я уже имел счастье с такими вот очаровательными особами, весьма принципиальными, иметь дело. Им кажется, что они борются за все человечество!.. Они готовы немедленно бежать в главк, Моссовет, горком — всюду доказывать свою правоту. Между прочим, при этом не забывают по очереди строить глазки всем руководящим товарищам. А вы присмотрелись к ним?