Лев Лондон - Снег в июле

— Товарищ Наседкин?.. Это Важин говорит. Как там с управляющим трестом?

В трубке сначала раздалось покашливание. Начальник отдела кадров для солидности так обычно начинал разговор.

— На вашем представлении Сергей Сергеевич написал резолюцию: освободить Самотаскина и назначить управляющим Лисогорского. Приказ заготовлен.

— Подписан?

— Нет пока. Но Сергей Сергеевич не меняет своих решений.

— Хорошо… А куда Самотаскина?

— В другой трест идти отказался. Наверное, будем увольнять.

— Ясно.

— Позвоните через час, приказ уже будет.

— Спасибо. — Значит, управляющим будет Лисогорский. Этот тоже с неба звезд не хватает, легковесен, но кто угодно — лишь бы не Самотаскин!.. Почему так? Боится он его?.. Важин прошелся по кабинету. Улыбнулся. Нет, конечно, не боится. Но этот упрямый, бесталанный человек делает жизнь серой, скучной… Ну а Нина? Важин снова улыбнулся.

В комнату вошла секретарь.

— Игорь Ни-колаевич, — чуть запинаясь, обратилась она.

— Ну? — Важин пристально посмотрел. Секретарь опустила глаза. «Ничего себе девчонка, только уж очень робкая».

— Пришел Гуляйбеда. — На этот раз она смотрела прямо.

— Кто-кто?

— Вы его приглашали.

— Ну да, странная фамилия. — Важин усмехнулся. — Пусть войдет.

Секретарь впервые тоже улыбнулась, чуть-чуть; вышла, очень аккуратно притворив дверь.

Начальник ремонтного управления Карп Иванович Гуляйбеда, как это обыкновенно случается, совсем не соответствовал своей фамилии. Был весел, округл, и вся его деятельность была направлена не на организацию различных бед, а именно на их ликвидацию. Он вошел в кабинет, приветливо поздоровался, поставил на пол огромный портфель.

— Слушаю вас, Игорь Николаевич.

Важину одного взгляда было достаточно, чтобы оценить этого толстяка. Конечно, ничего не сделал. Сейчас начнет вилять, оправдываться, все с улыбочкой. Он прошел к столу, сел в кресло и строго-официально сказал:

— Садитесь… Были в квартирах?

— Так точно, Игорь Николаевич.

Но Важина не так легко было провести. Он взял со стола книгу, где были записаны жалобы посетителей.

— У Миронова были?

— Так точно.

— Акт.

— Пожалуйста, Игорь Николаевич, — Гуляйбеда опустил руку в портфель и положил на стол листок.

Важин посмотрел акт. Все было сделано как полагается: перечень дефектов, объем работ и даже — чего Важин не поручал — подсчитана стоимость. Важин удивленно кашлянул:

— Ковалевский?

Гуляйбеда вытащил из портфеля папку.

— У вас на приеме было двадцать два человека, Игорь Николаевич. Тут в папке двадцать два акта.

Важин полистал папку, сравнил акты с записью в книге. Все было правильно. Странно, совсем этот Гуляйбеда не похож на делового, исполнительного работника.

— Ну а к работе приступили? Я просил вас все сделать срочно.

— Нет, Игорь Николаевич.

Вот-вот! Он все-таки не обманулся. Этот ремонтник бумажки сочинил, а к делу так и не приступил.

— Почему? — недовольно задал Важин привычный вопрос.

Гуляйбеда привстал.

— Да сидите, пожалуйста. Не тянитесь… не люблю этого. Почему вы не начали ремонт?

Гуляйбеда понимающе улыбнулся:

— СУ, Игорь Николаевич, как известно, на хозрасчете…

— Короче, Гуляйбеда.

— Короче — межпанельные швы в большинстве своем некачественные. Допущен брак при закладке фундаментов, техническое подполье постоянно затоплено. В первом этаже из-за сырости и скверного запаха жить очень трудно. Во многих квартирах дома вздулся паркет, он был уложен на сырое основание. Плитка…

— Все. Хватит перечислять!

Гуляйбеда вежливо наклонил большую лысую голову.

— Плитка в ванных комнатах восемнадцати квартир требует переделки…

— Я сказал — хватит!

— Ясненько, Игорь Николаевич. — Гуляйбеда привычно опустил руку в портфель и, не глядя, вытащил из его чрева несколько сколотых листков, почтительно протянул Важину.

— Что тут еще?

— Смета, если позволите, тридцать две-с.

— Что, тридцать две?

— Тысячи, Игорь Николаевич. Стоимость ремонта. Я был в райжилуправлении. У них средств нет. Дом только год как заселен.

— Ну и что?

— Позвольте, Игорь Николаевич, узнать, кто будет платить?

Важин не взял сметы.

— Все должно быть сделано за три недели. Ясно вам? — Он строго посмотрел на Гуляйбеду. Этот улыбающийся начальничек ремонтного СУ, кажется, был не так прост, как показалось вначале.

— Ясненько. Сделаю.

Гуляйбеда встал, опустил в портфель акты и смету, поклонился:

— Всего вам самого наилучшего, Игорь Николаевич.

— До свидания.

У дверей Гуляйбеда остановился:

— Только за оплатой позвольте зайти к вам-с.

— За оплатой зайдете к строителям этого дома. — Важин готов был поклясться, что на лице Гуляйбеды появилась лукавая усмешка.

— Вот я и говорю, Игорь Николаевич… Обязательно зайду.

После ухода Гуляйбеды Важин принял еще много людей. Район был большой, жил полнокровной жизнью. Дел было много: завершение строительства овощехранилищ — дело шло к осени; готовность котельных к зиме; вывозка мусора — кое-где она велась нерегулярно; предстоящая посадка деревьев на бульваре; план лекционной работы в жэках, устройство футбольных площадок для мальчишек района… Люди все шли к нему.

В конце дня позвонил на корпус № 14. Долго телефон не отвечал, потом кто-то снял трубку… Важин вдруг услышал жалобное всхлипывание.

— Алло, алло! — волнуясь, закричал он.

Тихо. Важин снова начал было набирать номер, но вдруг бросил трубку и быстро вышел из кабинета.

Уже в машине он вспомнил, что дом № 71, о котором докладывал Гуляйбеда, строил в прошлом году его бывший трест.

В середине дня Северова попросил приехать начальник главка. Леонид Сергеевич знал для чего и весь недлинный путь взвешивал свой ответ… Кем это установлено, что Самотаскин годится на управляющего? Кем?.. Ну-у-у! Так говорит главный инженер СУ Руслан Олегович, утверждает прораб Супонин, к слову, член партбюро. Так говорят, да? Ну, а Федоров — тоже член партбюро — говорит противоположное… Самотаскин за короткое время значительно улучшил качество домов. Улучшил, да? А вот корпус № 14. Самотаскин даже не приехал его сдавать… Принципиален и не трус — пошел против всего коллектива. Переходящее знамя тресту из-за него не дали… Доказал? А может, просто подложил свинью Важину или хотел доказать — до него, мол, было плохо. Вполне может быть. Только не сбиваться: обойдемся без Самотаскина. Ух, какая жара! Прямо как на сковороде.

Зной спадал. Огромное багровое солнце — необычное, словно корабль с другой планеты, уже холодное — беспомощно цеплялось за шпили высоких зданий; повисало на крышах домов и скользило, скользило вниз, за горизонт. В высоком небе снова проступила, съеденная жаркими лучами, беспорочная, милая голубизна; откуда-то, сначала с оглядкой, а потом сильнее, подул ветер; легли длинные тени.