Лев Лондон - Снег в июле

— И я! — Алешка потянулся к листку.

Незнамов отрицательно покачал головой.

— Нет. Подписать могут только те, кто заставил вчера членов комиссии принять дом.

— Я подпишу. — Доктор встал. — Я заставил… себя вчера принять дом. — Он подписал листок и вернулся на свое место.

Незнамов протянул ручку Мирону Владимировичу.

— Нет-нет! Я не буду подписывать. Высечь самого себя, письменно признать, что не прав… Нет!

— Мирон Владимирович, нам с вами скоро на пенсию. Разве вы забудете этот вечер?

— Не знаю… не знаю, — заказчик опасливо посмотрел на Важина. — Как Игорь Николаевич скажет.

Важин подошел к окну. Несколько секунд смотрел, как дождь поливал деревья. Сиротливо гнулись ветви…

— Не смешите людей, — глухо сказал он.

Мирон Владимирович взял ручку, по привычке почесал лысину.

— Ладно. Черт с ним! — он аккуратно вывел свою фамилию.

Кононов тоже встал. Ерунду, конечно, затеял этот сухонький архитектор. Но сейчас, после того как три человека подписали акт или свидетельство — черт его знает! — ему, начальнику отдела, оформляющего приемку домов, неудобно оставаться в стороне. Он подписал листок…

— Ну вот и все.

— Игорь Николаевич, — вдруг сказала Нина, — вам тоже следует подписать этот акт. Для самого себя.

Важин обернулся: понимает ли она, что значит для него подписать эту бумажку? Завтра его вызовут. Что он скажет завтра? Незаконно заставил государственную комиссию принять дом?.. Будут прорабатывать, с треском выгонят.

— У меня будут большие неприятности.

В прорабской стало очень тихо. Вдруг встал Самотаскин, взял листок и аккуратно положил его перед Важиным.

— Неприятности будут обязательно, — мягко сказал он. — И притом, наверное, большие. Но это нужно, для многих.

Внезапно картины, одна за другой, возникли перед Важиным. Его, прораба, вызывают в трест — первая ступенька, он главный инженер строительного управления… Начальник… Коллегия в главке — его назначают управляющим… И вот — райисполком!.. Потом…

Но выхода не было. Он взял ручку.

1980—1982

Коктебель — Москва

— Мне нужен отпуск, — сказал я новому главному инженеру, после того как он вежливо сделал мне выговор за отсутствие у бригад аккордных нарядов, непорядок в складировании и прочие пустяки, на которые в первую очередь обращает внимание новое, и притом молодое, начальство. — Отпуск… Я уже не помню, когда отдыхал.

Я взял из пачки, лежащей на столе, сигаретку и закурил, насмешливо поглядывая на Нового.

Я знал, что вот сейчас у него на лице появится виноватое выражение… Ибо все шли в отпуск: начальники, главные инженеры, монтажники, бухгалтеры. Все, кроме прорабов.

Только недавно было твердо решено: сдам двенадцатиэтажный корпус жилищного кооператива «Вихрь-Один» — и в отпуск.

Сдал.

— А магазин? — виновато спросил начальник.

За магазином начался монтаж нового корпуса уже кооператива «Вихрь-Два». И снова пошла карусель.

…Новый с любопытством посмотрел на меня.

— А при чем тут отпуск? — спросил он.

Я лениво откинулся на спинку кресла. Ну что ему скажешь? Получил чистый нокаут, должен тут же сдаться, а он: «при чем отпуск?» С проектной, наверное, к нам пришел, не знает, что прорабы в отпуск не идут.

— Я устал, — сказал я, разглядывая его, — поэтому аккордных нарядов нет. Ясно?

Новый как будто начал соображать, но, к моему удивлению, на его лице появилась усмешка.

— Вы, уж пожалуйста… из последних сил выпишите наряды, а с вашим отпуском решим в ближайшие дни.

Я встал, взял у него еще одну сигаретку. Что ему такое сказать на прощание? А чего говорить, сам просить меня будет.

У дверей я остановился.

— Буду ждать, — сказал я многозначительно.

— Ждите.

Наряды я, конечно, не выписал, но на второй день ровно в восемь утра в мою конторку прибыл Сергеев, начальник производственного отдела, пижон высшей марки, с такими длинными черными бачками, что они уходили куда-то под подбородок.

— Темушкин, — сказал он растерянно, — приказали тебя заменить, неужели ты все-таки пойдешь в отпуск?

— Да… действуй, — ответил я и сел в сторонке.

Сразу вперегонку зазвонили телефоны, запыхавшись, в прорабскую влетел мастер Владик с известием, что экскаватор порвал какую-то трубу, из которой хлещет вода; еще с порога, грозя страшными карами, одновременно зашли два инспектора: пожарный требовал ускорить очистку этажей, а админинспектор — прекратить очистку. Они сразу сели писать протокол.

Ворвался водитель, он истошно кричал о простое машины.

Сергеев с ужасом смотрел на всех, молча, как рыба, открывая рот, — в руках у него были крепко зажаты две телефонные трубки.

Доконала его многочисленная экскурсионная группа, которая прибыла на стройку в красном автобусе. Сергеев побледнел и как-то странно начал клониться набок.

Наконец я сжалился над ним. Сел за стол и так сказал шоферу:

— Ты, друг, пятнадцать минут простоял и уже кричишь, а паспорт на плиты ты привез? Нет?

Шофер утих, начал божиться, что привезет документ со следующей ездкой.

— Так вот, друг, иди и тихонько-тихонько жди разгрузки, а то поедешь с плитами назад на завод.

Шофер, восхищенно покачивая головой, вышел.

Инспекторов я клятвенно заверил: все, что они требуют, будет сделано сегодня. Они заулыбались, хотя знали, что для этого потребуется самое малое дня три. Но я тоже знал — главное, чтобы инспектор улыбнулся. Правда, админинспектор протянул мне для подписи протокол.

— Вы тут ваши обещания запишите, — сказал он.

— Нет уж, Гаврила Иванович, — почтительно ответил я. — Вы, пожалуйста, без протокола.

— Бывалый ты прораб, Темушкин, — покровительственно сказал инспектор, пряча протокол в сумку.

Мастер Владик как пробка выскочил из прорабской.

— Впредь не лезь ко мне с такими пустяками. Льется вода? Вызывай водопроводный участок, — строго сказал я.

Экскурсантам я так ласково улыбался, что они, несмотря на неполадки на стройке, записали весьма приятный отзыв.

Только бригадиру монтажников Семену я отдал свое время сполна. Тут улыбочками не возьмешь. Это дело.

Через час все утихло. Сергеев немного приободрился, на его круглом побледневшем лице начала появляться краска.

— Видишь, Сергеев, — убежденно сказал я ему, — разве могу я идти в отпуск? Чепуха все это. Пугает он.

И все же в четыре часа дня я был снова вызван к Новому.

— Наряды выписали? — спросил он.

Я утвердительно кивнул головой.