Константин Лордкипанидзе - Избранное

Варамашвили понял: третьего предупреждения не будет. Его просто убьют.

— Отпустите меня, господин инженер, — сказал он утром Бакурадзе. — Не берите грех на свою душу, у меня семья, дети. Ни одного часа я здесь не останусь.

— А ты никого не подозреваешь? — спросил Бакурадзе.

— Не знаю и знать не хочу, господин инженер! Дайте расчет и отпустите с миром.

— Значит, бросаешь меня, Дмитрий? Нехорошо! — упрекнул его инженер.

— Не обижайтесь, мой господин… И послушайте моего совета, пришлого человека объездчиком не назначайте. Выживут его отсюда. Найдите местного жителя. Сумеете отбить его от своих — он будет служить вам, как верная собака.

Совет Варамашвили понравился инженеру, и он стал присматриваться к орбельцам, не пропуская ни одной сельской сходки, ни одного храмового праздника. Но когда он предложил одному чабану должность объездчика, тот рассмеялся ему прямо в глаза и сказал:

— А вы знаете такую пословицу, господин инженер: «Когда ресница колет свой глаз, ее выдергивают?»

Бакурадзе решил съездить в соседние деревни — может, там найду, — но в это время приехал нарочный. Господина Бакурадзе приглашал к себе епископ Алавердский Дмитрий.

Это был уже не тот епископ, которого видел в маленькой скромной келье резчик Тома Джапаридзе, — в большом, богато обставленном кабинете епархиальной управы инженера Бакурадзе принимал князь церкви при всех регалиях, высокомерный аристократ, который сразу дал почувствовать Бакурадзе, что тот только подрядчик английских купцов, сын кутаисского скотопромышленника, разбогатевшего правдой и неправдой во время русско-японской кампании.

Много недобрых слов о себе услышал в тот раз Бакурадзе от епископа. Обиженный инженер уже готов был уйти, и только боязнь нажить могущественного врага удерживала его в этом кабинете.

— …А сейчас забудьте, что я епископ, — вдруг предложил Дмитрий, стараясь разрядить обстановку. — Давайте будем говорить, как два грузина — интеллигента, по-сыновнему любящих свою родину…

— Я все время так и говорил с вами, ваше преосвященство.

— Давайте рассмотрим этот вопрос с другой стороны… Давно бы Грузия исчезла с лица земли и жестоким ветром истории разметало бы нас по всему миру, не будь Шота Руставели, не будь наших древних зодчих, резчиков, чеканщиков. Они, и только они, удерживали народ на этой многострадальной земле. Почему все нехристи-завоеватели не могли одолеть Грузию? Мы, бывало, проигрывали сражения, нечестивые брали и разрушали наши крепости, но ни одному завоевателю не удалось покорить грузин. Разве могли дикие, непросвещенные варвары подчинить себе духовно строителей Вардзии и Гелати, переписчиков «Вепхисткаосани», безымянных резчиков по камню и дереву. А пока душа не сломлена — народ не покорен. Бывало и так, что рука варвара не поднималась на творения наших художников, и, пораженный красотой фрески или орнамента, завоеватель сам оказывался в плену у побежденного народа. Сейчас, когда на нашей земле не бушуют войны и народ, наконец, обрел некоторый покой, мы должны собрать, изучить, возродить все виды нашего древнего искусства. Иначе Грузия никогда не займет подобающего места в семье просвещенных народов. А мы не нищие — нам есть что внести в сокровищницу мировой культуры. Но посмотрите, чем занимаются сейчас наши лучшие умы. Бесконечные интриги и распри, как грибы растут новые направления и партии. А для чего? Чтобы тратить время на бесплодные дискуссии. И это вместо того, чтобы всем народом позаботиться о великом наследии наших предков. Ведь многое погибло в лихолетья, да и сейчас гибнет, брошенное на произвол судьбы. Недавно я побывал в Лазистане. Недаром наш историк Вахушти Багратиони писал о лазах: «Умельцы они великие работать по дереву». Еще много веков тому назад на византийских рынках высоко ценились изделия грузинских резчиков. И что же осталось? Я не нашел ни одного строения работы старых мастеров — все разобрали до досочки, распродали, пустили по ветру…

— Согласен с вами — мы обязаны беречь наследие предков. Но я инженер, ваше преосвященство, а не сторож при руинах. Я прокладываю дороги и, если руины мне помешают, я их снесу.

— Вы прокладываете дорогу иностранному капиталу, господин инженер, а что английским, французским, русским купцам до нашей истории… Вы современные варвары! Вы хотите оторвать народ от своего прошлого.

— Но согласитесь, ваше преосвященство, — бывают случаи, когда прошлое мешает народу двигаться вперед.

— Мы с вами сейчас рассматриваем не тот случай, господин инженер! Чем мешает вашему прогрессу, например, мастерская Тома Джапаридзе? Искусство резьбы по дереву приходит в упадок. Талантливых резчиков можно сейчас по пальцам пересчитать. А вы, образованный грузин, добиваете последних мастеров радостного искусства. И вам не стыдно, молодой человек! Вот, смотрите…

Епископ взял со стола ларец работы Бердиа Цискарашвили и протянул его инженеру.

— Вы хотите погубить это чудо!

Бакурадзе достал из нагрудного кармана трубку, хотел зажечь спичку, но, сообразив, что здесь не курят, досадливо поморщился. Ему уже надоел этот спор, и он решил высказаться до конца — не очень вежливо это будет, но отступать некуда.

— А вы думаете, сейчас нашему народу очень нужны эти безделушки? Все эти резные украшения? Они вам нужны — князьям церкви и кучке пресыщенных аристократов. Этим несчастным горцам нужны простые, дешевые тарелки, а не резные блюда, нужно дешевое полотно — они от рождения до смерти ходят без исподнего белья. Им нужен дешевый керосин — они до сих пор палят лучины. А дорога, которую, как вы изволили заметить, ваше преосвященство, я строю на иностранный капитал, принесет этим бедным горцам все блага современной цивилизации. Сейчас фабрики нам нужно строить, ваше преосвященство, а не ставить заплаты на дряхлые развалины. Двадцатый век на дворе! Нам нельзя отставать от него. Не то мы потеряем и прошлое, и останемся без будущего.

— Мы говорим на разных языках, господин инженер. А что касается орбельского леса…

— Орбельский лес продан англичанам, ваше преосвященство, — перебил его Бакурадзе. — Насколько я знаю, православная церковь не посягает на права частной собственности… Так что разрешите откланяться.

— Может, останетесь отобедать? — вдруг предложил епископ как ни в чем не бывало. — Отдохните немного после трудной дороги, погуляйте по парку…

— К сожалению, я должен поспеть к тифлисскому поезду, — сказал Бакурадзе.

Епископ усмехнулся.

— Что ж, двадцатый век! Время — деньги, как говорят ваши англичане.

На большие конные состязания обычно собирались все девушки с окрестных деревень. Но на этот раз Шуко осталась дома. Отцу так и не удалось ее уговорить пойти на праздник, и он попросил это сделать Майю.