Ян Винецкий - Человек идет в гору

— Не тихо ли будет? Судя по твоим парусам, тебе нужен ветер покрепче. Помнишь недавнюю нашу беседу с Сурковым? Он в лаборатории закис. Я назначил его технологом литейного цеха — поближе к рабочему коллективу. К тому же он в прошлом металлург.

— Если судить по прежней работе парткабинета — место, действительно, тихое. Постараемся опровергнуть это глубоко ошибочное мнение, которого не избежал даже сам директор завода.

— Ну, ну, действуй, — добродушно улыбнулся Мишин.

Чардынцев составил план и тщательно подготовил несколько лекций и бесед.

Первая лекция называлась «Самоходный комбайн». Ее прочитал главный инженер завода Александр Иванович Солнцев. Во время обеденного перерыва парткабинет заполнили рабочие, инженеры, мастера. Несколько суховато, но обстоятельно и главное с внутренней страстностью рассказал Солнцев об этой подлинно новаторской машине.

— Прежние комбайны обслуживались четырьмя людьми, а на самоходном работает один. Посчитайте, сколько рабочих рук освобождается теперь!

Далее, мощный тракторный парк, не занятый отныне на уборке, переключается на сев да на зяблевую пахоту.

При самоходном комбайне отпадает надобность в предварительных прокосах, так как у него режущий аппарат впереди молотильного. А вы знаете, что прокосы отнимают людей и время. Сначала прокашивают косилками, скирдуют, потом вывозят на тока для молотьбы.

У самоходного комбайна в десять раз меньше потери зерна. Очень большое преимущество состоит в том, что самоходный комбайн — машина маневренная, ею можно производить выборочную уборку хлеба. Своим ходом она способна делать быстрые броски из колхоза в колхоз. За одну ночь она может пересечь двести километров. Вот какими скоростями будет оперировать теперь колхозное крестьянство!

Я думаю, самоходный комбайн внесет значительное изменение в стратегию и тактику командиров нашего сельского хозяйства…

После лекции Чардынцев позвонил во второй механический. Из этого цеха в парткабинете не было ни одного человека. Странно, что их не заинтересовала самая, казалось бы, животрепещущая тема.

— Позовите к телефону начальника цеха, — попросил Чардынцев.

— Сейчас, — отозвался тоненький девичий голосок. Потом кто-то забасил:

— Слушаю.

— Кто это?

— Добрый вечер, — услышал Чардынцев.

— Добрый вечер! — ответил он на довольно странное приветствие, так как только что окончился обеденный перерыв. — До вечера, правда, еще далеко. Кто у телефона?

— Добрый вечер, — ответил тот же басовитый голос.

— Послушайте! — воскликнул Чардынцев, но в трубке щелкнуло и длинно загудело.

— Чорт знает, что такое! — с сердцем сказал Чардынцев.

— Кого это вы так поминаете? — спросил Солнцев, собирая развешанные на стенах чертежи.

— Представьте, звоню во второй механический, прошу начальника цеха, а мне какой-то идиот или пьяный все время повторяет: добрый вечер.

Солнцев расхохотался:

— Так это ж начальник цеха и был.

— Начальник цеха?

— Конечно. Его фамилия Добрывечер, Иван Григорьевич.

— Познакомились! — засмеялся Чардынцев.

Иван Добрывечер увидал Лизу среди студентов младших курсов. Она привлекала к себе внимание многих на выпускном вечере в авиационном институте. Статная, белолицая, с серыми, затененными черными ресницами, глазами. Темнобордовое бархатное платье своей строгостью как бы подчеркивало щедрую красоту девушки.

Ребята наперебой рассказывали ей, вероятно, очень смешные истории, потому что поминутно раздавались взрывы хохота. Она рассеянно слушала, удостаивая рассказчиков снисходительной улыбкой.

«Знает себе цену», — подумал Иван и скорее почувствовал, чем понял, что уйди эта девушка, — и сразу поблекнет вся торжественность вечера, станет буднично и серо, как в день без солнца.

Выпускники, теперь уже инженеры (дипломы выдали несколько дней тому назад), прогуливались по коридорам института с нарядно одетыми девушками в ожидании, когда пригласят в зал.

Только Ваня был один. Никто бы не поверил, что этот ладный, веселый двадцатитрехлетний парень еще не знал прекрасного, захватывающего всю душу мучительного и сладкого чувства, имя которому — первая любовь. С детства он увлекался авиамоделизмом, футболом, лыжами.

Однажды в девятом классе Ваня обнаружил на уроке в задачнике Киселева маленькую записку. Круглые бисеринки букв весело гонялись друг за другом, образуя странные, непривычные сочетания:

«Вы приглашаетесь на вечер, устраиваемый девочками нашего класса. Будут танцы, лото, флирт цветов. Вечер состоится сегодня в 6 часов у Веры Поповой — улица Сакко и Ванцетти, 5, кв. 9 (вход со двора). Пожалуйста, никому не показывайте этой записки.

У Вани от смущения запылали лицо и уши. На вечер он, конечно, не пошел. Когда на другой день хорошенькая Вера Попова, улучив удобную минуту, стала ему выговаривать за это, Ваня отводил глаза, растерянно молчал. Наконец, увидав обиженно вытянутые губы Верочки, он решил как-то смягчить свою вину перед нею и, запросто положив ей руку на плечо, сказал:

— Вера, приходи сегодня на футбольную площадку. Играем со сборной третьей школы.

— Спасибо! — зло фыркнула Верочка. — Можешь не задаваться своим футболом! — И, резко повернувшись, зашагала прочь. Коса раскачивалась за спиной, как маятник.

Нет, Ваня не зря сторонился девчонок: уж больно капризный, своенравный и, главное, совершенно непонятный народ.

Институтские дни бежали еще стремительней. После лекций он со своим приятелем Борисом Рубцовым допоздна занимался в «читалке» — большом, как улей пчелами, усеянном студентами зале.

Здесь стояло ровное, едва слышное, но могучее жужжанье, временами прерываемое приглушенными взрывами смеха да жалобными увещеваниями старшего библиотекаря дородной Аполинарии Сергеевны.

— Товарищи, тише! Невозможно работать! — скрипучим старческим голосом взывала она к аудитории, и если попадался кто-нибудь поблизости, продолжала свою жалобу вполголоса: — Я страшно устаю от этого шума. Придешь домой — и в ушах все гудит, гудит, с ума сойти можно.

«Неужели и я на старости лет буду вот такой ворчуньей?» — молча ужасалась случайная собеседница Аполинарии Сергеевны, получая у нее учебник.

Воскресенья у Вани отнимал футбол: тренировки, встречи с командами других институтов, со сборной города.

На четвертом курсе задумали они с Рубцовым сконструировать новый токарный станок с большим диапазоном скоростей. Профессор похвалил их замысел.

— Большие скорости вращения шпинделя открывают новые перспективы для стахановского движения, — сказал он.

Теперь каждая минута их свободного времени была занята токарным станком. Они производили сложные расчеты, вычерчивали принципиальные схемы коробки скоростей, шпинделя, резцедержателей.