Ян Винецкий - Человек идет в гору

— Я! — вызвался бригадир первой молодежной бригады Глеб Бакшанов. Он смело подошел к доске, взял из рук Никиты мелок и стал рисовать стрелы, упиравшиеся остриями в нижнюю кромку крыла.

— Вот здесь располагается зона повышенного давления воздушного потока, а сверху, по кромке обтекания крыла, — зона пониженного давления. В результате…

Голос Глеба звучал уверенно и весело.

Никита, опустив голову, пошел на свое место.

— Что ты непонятливый такой сегодня? Ведь это так просто! — шепнула Шура, беспокойно оглядев мужа.

— Винты из ума не идут, — ответил он с досадою.

Шура вздохнула. С новым заданием, действительно, получается неловкая история: в последние дни сборка возвращает им винты вот уже четвертый раз — то резьба слишком слабая, то, наоборот, гайку не навернуть.

И самое обидное, что фрезеровщики довели скорость резания до двухсот сорока метров в минуту, а они с Никитой сидят на восьми метрах. Правда, они делают трапециодальную нарезку, но разве это скорость, когда на обработку одного винта они тратят три часа?

Лиза призналась, что сама не знает, как разобраться с винтами. Никита и Шура пошли к главному технологу, но Сладковский послал их к Рубцову. Борис выслушал их и сказал, что вопрос этот серьезный и над ним нужно основательно поработать, а он — как назло! — сейчас занят разработкой поточной линии сборки комбайнов.

На лестнице технологического отдела им встретилась Маша Лаврутина.

— Куда, комсомольская бригада, путь держите? — спросила Маша. — И лица такие, будто вас на год премии лишили.

— И лишат! — ответила Шура, кусая губы.

— С винтами все маетесь?

Никита молча кивнул.

— Послушайте, комсомольская бригада, — сверкнула Маша участливым взглядом, — а не обратиться ли вам, в механический институт? Там есть большие специалисты.

В тот же день Никита и Шура пришли на кафедру технологии обработки металлов. Профессор — ему было не больше тридцати лет, и его молодое улыбчивое лицо вызвало у Шуры смутное опасение: профессор ли? — внимательно побеседовал с ними и посоветовал применять резцы с отрицательными углами.

— Они имеют повышенную стойкость, — сказал он. — И прошу вас сообщить нам результат. Нас это тоже интересует.

Никита несколько дней подбирал резец из твердого сплава. Наконец, остановившись на одном резце, он заточил его под отрицательным передним углом.

Шура стояла рядом, когда он пускал станок. Никита плотно сжал губы. Лицо расцветилось розовыми пятнами.

Он дал шпинделю шестьсот оборотов — максимально, что мог дать станок. Стружка шла ровно. Резец выдержал нагрузку.

Никита измерил диаметр детали и подсчитал: скорость резания составляла теперь шестьдесят метров в минуту.

Шура мягко отстранила Никиту и следующий винт стала точить сама. На один винт вместо трех часов теперь уходило всего двадцать пять минут. Она обернулась и вдруг, порывисто обхватив шею Никиты руками, крепко приникла к его растянутым в широкой улыбке губам.

— Горько! — крикнули сзади, и смех задребезжал слева и справа.

Никита и Шура смущенно отстранились друг от друга.

— Послухайте, сизые голубки, — сказал Добрывечер, подходя к молодоженам вместе с Лизой. Глаза его смеялись, но лицо оставалось серьезным. — Сборка опять вернула ваши винты. Ни к черту они не годятся!

Радость Никиты и Шуры как рукой смахнуло. Они растерянно глядели то на Добрывечера, то на Лизу.

— А мы тут… новый резец применили… — проговорила Шура и не отрываясь глядела в глаза Лизы, будто ища у ней поддержки. — И вот вместо трех винтов мы теперь можем дать восемнадцать винтов в смену.

Лиза быстро взяла из рук Шуры выточенный винт.

— Замечательно! — воскликнула она и вскинула зоркие глаза на Добрывечера. — Надо распространить их опыт, Иван Григорьевич.

— Какое там! — досадливо махнул рукой Добрывечер, отходя с ней в сторону. — Я сегодня дам команду вывесить их винты, как образчик работы бракоделов.

— Ты этого не сделаешь! — сказала Лиза, строго сдвигая брови.

— Сделаю. Мне надоело получать карты брака со сборки.

Днем секретарь Добрывечера вывесила на стене возле станков Никиты и Шуры фанерный щиток с закрепленными на нем проволокой винтами.

Над деталями чернела надпись: «Брак».

К Добрывечеру прибежала Лиза, потребовала немедленно снять эту дощечку. Он отрицательно покачал головой.

— Ты… — вскричала Лиза. — Ты не умеешь работать с людьми! Ты не разбираешься — брак этот от нежелания работать хорошо или от неумения.

— Не все ли равно? — поднял брови Добрывечер. — Брак есть брак.

— Ты сухарь, канцелярская закорючка! — бросила она и вышла, хлопнув дверью. Ее лицо пылало, в висках больно стучала кровь.

«Что с ним? — думала она со страхом. — Ведь он не таким был до женитьбы. Неужели я ошиблась, не разглядела в нем эту… эту…» Так и не найдя нужного определения, она подошла к Стрелковым.

— Ну, что носы повесили? Давайте разберемся вместе…

Стрелковы стояли у станка — рослые, сосредоточенно-молчаливые, внешне спокойные.

— Фундамент неустойчив, Елизавета Петровна, — сказал Никита.

— И мотор слабый, — добавила Шура.

— А зачем это вам? — не поняла Лиза.

— Как зачем? — нетерпеливо подернула плечом Шура. — Чтоб увеличить скорость.

— Но ведь сейчас речь идет об устранении брака.

— Мы продумали с Шурой все, — ответил Никита, уверенно взглянув на Лизу, — на больших скоростях неравномерности резьбы не будет.

Лиза молча удивилась простоте и правильности найденного ими решения. К груди подступила теплота волнения.

— Милые мои! — сказала она. — С вас портреты бы рисовать… лучших стахановцев! А вас бракоделами…

— Ничего! — ответил Никита без улыбки. — Злее будем!

После гудка цех опустел. Только Лиза с «бригадой влюбленных» оставались на работе. До позднего вечера возились они со станком — поставили мотор в пять киловатт, сделали новый углубленный фундамент. Им помогали электрики и механик.

Лиза предложила вместо одного отрицательного угла впереди заточить углы и на боковых гранях резца.

Добрывечер метался по цеху — злой и шумливый: наступило роковое пятнадцатое число — грань перехода от ленивого затишья к нарастающему штурму.

— Мне винты нужны, а вы тут занялись экспериментами! — кричал он на Лизу и супружескую чету Стрелковых, возившихся у станка.

— Тише, перегреетесь, Иван Григорьевич, — отвечала Лиза, выглядывая из-под станка с рассыпавшимися волосами и чумазым лицом. — Будут винты. Потерпите.

Никита и Шура с трудом сдерживались, чтобы не рассмеяться.

— Мне сегодня винты нужны! Понимаешь ты это или нет. Лиза? На диспетчерку ведь не тебе идти, а мне.

— Пошли меня. Я сумею постоять за второй механический. Не то, что ты!