Анна Лупан - Обрести себя

Когда ударяли заморозки и поля пустели, его собственный участок оставался неубранным. Засеивал он его обычно кукурузой, чтобы меньше было возни. Но убирать все равно не успевал. Только зимой, когда нужда брала за горло, он с мешком под мышкой выходил на свой участок, с грехом пополам набирал полмешка початков и питался ими. Его спрашивали:

— Чего не попросишь в колхозе машину, чтобы сразу привезти весь урожай?

— Ничего, ему и там хорошо, — отвечал он спокойно.

— Хорошо-то хорошо, да зайцы грызут твою кукурузу, вороны таскают.

— Зайцы и вороны тоже живые твари, — не терял спокойствия Андронаке.

Одна забота все же у него была — это усы. Стриг и расчесывал он их с необыкновенным усердием, можно было подумать, что только из-за них и держится на земле. С тех пор как умерла жена и его некому стало содержать, он вот уже два года работает сторожем. Первое время он еще старался, хотя бы уходил со своего поста как можно незаметней. Теперь же беззастенчиво отлынивал от работы, не заботясь, что за это придется отвечать.

— Дурака валяешь, бадя Андронаке! — напустился на него Арион.

— Да ну тебя.

— Долго так не протянется — лопнет у меня терпение. Давно ушел?

— Да какой там давно — час или два назад.

— А на чье попечение огород оставил? Парники?

— Кто тут воровать будет? Вон там девушки возятся.

— У них своя забота, у тебя — своя.

— Не нравлюсь — бери обратно задаток и расторгнем сделку.

— А чем жить будешь?

— Манной небесной.

— Бадя Андронаке, я от тебя не требую бог знает чего. Но совести хоть немного надо иметь. Ты же меня позоришь. Сам просил, клялся, что никакой ты не бездельник, как некоторые трубят. Поверь, мне очень неприятно выгонять тебя с работы. Будь же человеком, хоть вот на столько.

— Слушай, Арион, не трать зря красноречие. Мое от крещения со мной до гроба и останется. Ничего со мной поделать тебе не удастся.

— Что делать, ума не приложу?!

— Если нельзя иначе, то увольняй, — миролюбиво проговорил Андронаке. — Другой на моем месте стал бы каяться, заверять, что больше не будет. Я ж не хочу душой кривить. Такая моя натура от рождения.

Он говорил без зла и обиды. И Арион, намерившийся устроить ему небывалую головомойку, оказался обезоруженным. Одно из двух — или Андронаке хитрей лисицы, или просто дурак. Арион скользнул взглядом по его сильным рукам. Какой злой дух заколдовал их, помешал им выполнять свое святое призвание?! Вместо того чтобы обругать его, Арион с грустью спросил:

— Бадя Андронаке, ты думал когда-нибудь, почему трава растет?

— Нет, не задумывался. А зачем тебе надо знать?

— Во всем есть какой-то смысл. Только ты зря таскаешь свою тень за собой. Возьми и полей баклажаны, что возле твоего шалаша. Или не видишь — высохли. — И только тогда, взглянув в сторону шалаша, увидел, что машина для посадки рассады исчезла. — Не заметил, куда машина делась?

Спросил механически, уверенный, что Андронаке, спотыкавшийся об нее каждое утро, даже не заметил ее пропажу.

— Сегодня утром агроном и еще какой-то утащили ее.

«Не такой уж он придурковатый, как мне кажется», — подумал Арион.

Остаток времени до обеда Арион помогал девушкам привязывать стебли ранних помидоров к колышкам. Так они скорей поспевали и плоды набирали больше сладости. Мороки много, зато и выигрыш большой. Потом он проверял рассаду цветной капусты — боялся, не проникла ли бабочка-капустница. От нее избавляться потом очень трудно. Солнце припекало макушку. Листья растений поникли, словно бы ошпаренные кипятком. Девчата, прихватив свои кошелки с едой, пошли под ивы обедать. Андронаке прокопал канавку и пустил воду из крохотного пруда на грядки, а сам стал, опершись на сапу, в глубокой задумчивости.

— Смотри, а то вода унесет! — крикнул ему Арион садясь в бедарку.

Андронаке вздрогнул:

— Сказал что-нибудь?

— Оставь, говорю. Вечером поливать будешь. Сейчас не надо, нехорошо. Отдыхай.

— А-а. А я задумался.

— Над чем?

— Над твоей задачей — для чего трава растет.

Арион успел забыть разговор. Все же он поинтересовался:

— Ну и что же надумал?

— Вот как выходит, по-моему: она растет, чтобы ветер ее трепал.

— Видишь, уловил. Подумай еще. Вообще неплохо человеку поковыряться иной раз в своей тыкве. Может, и найдется там доброе семечко.

— Кто ищет, тот найдет.

— Ходи поэтому пореже на речку, может, и впрямь что-нибудь в своей голове откопаешь.

— Ты все обернешь в свою пользу, Арион.

— В общую, бадя Андронаке, в общую. Но-о, Гнедой! Заболтались мы с тобой.

На стане механизаторов уже закончился обед, когда Арион туда приехал. Несколько женщин подбеливали известкой стволы яблонь и вполголоса тянули жалобную песню. Злюка-пчелоед подстерегал пчелку, которая исполняла свой ритуальный танец вокруг цветущей ветки. Старший повар дядя Вася, напялив на нос очки с разбитым стеклом, читал газету, шевеля губами. Его возмущали проигрыши «Молдовы», и он во весь голос ругал ее. Повар Тодерикэ мыл посуду. Арион спросил у дяди Васи, ели ли трактористы с плантажа, но тот, увлеченный спортивной хроникой, ничего не слышал, дела в это время для него перестали существовать. Арион равнодушен к спорту, особенно когда с кухни тянет таким вкусным запахом.

В столовой было прохладно и чисто. На длинном столе, накрытом праздничной скатертью, доживали в банке свой век маки.

— Тодерикэ, для меня не осталось тарелки борща?

— Найдется, бадя Арион, только придется подогреть, — отозвался повар.

Арион вымыл руки и сел в уголок в ожидании еды. Так уж привык: если не поест в обед горячего — целый день голодный. Домой идти далеко, да и нет уверенности, что Мадалина сварила борщ. С некоторых пор черти в нее засели — дуется из-за того, что он взял целый гектар табаку… Она поставила условие: или это чертово зелье, или будешь без обеда — у нее не десять рук, чтобы поспеть всюду. Арион выбрал табак, надеясь, что она только припугнула его. Мало ли что намелет языком женщина! Но оказалось, Мадалина не шутила. Поумнели нынче бабы. Не разрываются на части между домом и колхозом, как прежде. Правда, бедняжкам и так достается. Равноправие добавило им больше забот.

— Бадя Арион, хотите салат вам сделаю?

— Валяй, Тодерикэ, если не трудно.

Ариону нравился этот проворный и ласковый мальчик. Может, потому что не было своих сыновей, он прилип к нему душой. Тодерикэ — ровесник Анки, они вместе учились, вместе поступали в институт и вместе, провалившись на экзаменах, вернулись домой. Через год, когда Анка снова поехала осаждать крепость науки, Тодерикэ уже работал трактористом. Теперь мода такая: не поступил в институт — подаешься в механизаторы. Но через несколько месяцев Тодерикэ сменил профессию тракториста на поварскую. Сначала это вызвало у всех недоумение. Разумный вроде парень, а поменял трактор на черпак. Было над чем посмеяться механизаторам. Некоторые прямо называли его маменькиным сынком, который ищет тепленькое местечко. Тодерикэ виновато улыбался и отвечал на насмешки одно и то же: