Петр Капица - Неслышный зов

— Осиротели мы… Потеряли на чужбине нашего дадо. Опустел без него двор. Никто не заедет, не заглянет. А ведь прежде со всей округи съезжались…

— Видно, не знают, что мы вернулись, — вставил Гурко, появившийся за спиной матери. — Привет, мушкетер! Заходи, первым гостем будешь.

Сестры и Нико еще завтракали. Они сидели за длинным столом и пили чай с молоком из толстых глиняных кружек.

— Поздно вы завтракаете, — заметил я.

— Артистки! — показывая на сестер, отозвался Нико. — Садись, и тебе горяченького нальем.

— Что же вы цирк бросили? — сев за стол, спросил я.

— Понимаешь, лошадиный навоз роковую роль сыграл, — ответил Гурко. — Никто из нас не захотел за лошадьми ухаживать. Их ведь надо почистить, расчесать, напоить, накормить и… навоз убрать. Всем этим дадо занимался, а мы были артистами-белоручками.

— Значит, придется цирковой номер изменять?

— Не придется. С цирком покончено. Учиться заставлю, — твердо сказал Нико, входя в роль старшего в семье. — Правда, дадо говорил: «Цыгану грамота для порчи», а я думаю иначе. Вот разделю вырученные деньги за коней и сбрую на пять частей и уйду служить в армию. Девчонки останутся в школе доучиваться, а Гурко пусть ученым станет. У него память хорошая.

— Видишь, каким рассудительным сделался мой старший братец. Всю жизнь расписал. А я бы не против сыщиком стать.

— Мы в артисты хотим, — добавила Мыца. В голосе было не утверждение, а скорей жалоба.

— В самодеятельности выступать можно, — настаивал на своем Нико. — Малограмотный артист — ничто. А вот кончите школу, и тогда посмотрим, куда вас деть.

И девчата больше не возражали старшему брату. И дайори молчала.

После завтрака Гурко пошел меня провожать. Ему хотелось знать, не бросил ли я следить за Ржавой Сметаной.

Я коротко рассказал о моем разговоре с Антасом.

— Значит, угрожает, — заключил Гурко. — А ты, кажется, простить хочешь?

— Нет, но я не могу придумать, с какого края его подцепить.

— У меня мыслишка возникла. Дадо поручал мне дела с фининспектором, полагал, что я самый учтивый в семье. Я заполнял декларации и платил налоги. Думаю, что Ржавая Сметана ничего этого не делает. Тут мы его и ущучим. Ты говоришь — старики на двух машинках стучат? Значит, артель, оснащенная техникой. Солидный налог полагается. В случае если Антас отпираться будет, мы свидетелями явимся. С него взыщут года за три — может, и в суд потащат за сокрытие. А чтоб он не выкрутился, ты фельетон напишешь под названием «Дюма с Мытни».

— Хорошая мысль, — одобрил я. — Когда начнем действовать?

— Хоть сегодня. Мне в Питер надо. Экзамены в августе, может репетиторов найду. За четыре месяца подготовлюсь.

Мне хоть и некуда было торопиться, все же я отправился в Ленинград с Гурко.

Прямо с вокзала мы поехали на трамвае к его знакомому фининспектору. Рабочий день уже кончался. Инспектор — наголо стриженный инвалид без руки, — внимательно выслушав нас, спросил:

— А не клепаете вы на него? Может, он вам чем насолил?

— Мы — комсомольцы, наше дело разоблачать эксплуататоров.

Для большей убедительности я показал рабочий номер и комсомольский билет.

— Тогда мешкать нечего, нагрянем неожиданно, — сказал безрукий.

Он позвонил по телефону фининспектору Петроградской стороны и, изложив суть дела, условился встретиться на Мытне.

Инспектор Петроградской стороны тоже был инвалидом: волочил ногу.

— Может, взять милиционера? — спросил он.

— Обойдемся, — ответил безрукий.

Они поднялись на второй этаж и позвонили. Минуты три к двери никто не подходил, потом негромкий голос спросил:

— Кто?

— Откройте, инспекция.

— Проштите, ключа не имею. Жамкнут, — прошамкал старик.

— Не выдумывайте, ключ в дверях торчит. Поверните его.

Волей-неволей растерявшемуся старику пришлось открыть дверь.

Инспекторы прошли в большую комнату и там застали двух приятелей шамкающего старика. Они сидели за старенькими пишущими машинками и прямо с листа переводили на русский язык: один — английскую пьесу, другой — французский детектив.

— Вы по договору работаете или поденно? — спросил безрукий.

— По джентльменскому соглашению, — ответил старик со сливоподобным носом и белой бородкой. — Но джентльмен черт знает какой бурдой поит и пищу доставляет не из лучших ресторанов. За два месяца задолжал, не расплачивается.

— Сколько часов работаете?

— У нас ненормированный день. Как протрезвеем — до вечера стучим. Вечером нам доставляют хмельное и ужин…

Когда фининспектор заканчивал составлять протокол, появился Антас с бидончиком пива и вяленой рыбой. Узнав, кто такие непрошеные гости, он запротестовал:

— Кто позволил врываться? Я обращусь к прокурору… У вас ордер на обыск есть?..

— А мы обыска не производили, — спокойно ответил безрукий. — Протокол составляем со слов эксплуатируемых. Вы о существовании своей артели заявляли финорганам? Декларацию заполняли?

— У меня нет никакой артели. Я приютил бездомных стариков. Они лишь кое в чем помогают мне. Их никто не эксплуатирует, наоборот, меня можно назвать альтруистом.

— Как вы себя ни называйте, а штраф за сокрытие и налог придется уплатить. Мы еще установим, какие у вас были доходы: запросим справки с издательств.

— А кто установит, сколько я потратил на них?

— Это вы сообщите в декларации.

Видя наши довольные ухмылки, Антас возмутился:

— А почему здесь присутствуют посторонние?

— Они понятые… Протокол подпишут.

Ржавая Сметана подошел ко мне вплотную.

— Это ты их навел? — спросил он негромко.

— Я тебя предупреждал. И о твоей литературной плодовитости еще узнают многие. Так что не тебе придется открывать ударника в литературе, а мне.

— Вам этого мало? — как бы ища сочувствия, Антас показал на фининспекторов. — До каких пор будете преследовать?

— До тех, пока не перестанешь наживаться на труде обжуленных.

— Все. Сегодня — все! Я прекращаю, даю слово. Останемся друзьями, я вам еще пригожусь.

Забеспокоились и старики.

— А что же с нами теперь будет? — спросил белобородый. — Мы даже пенсий не получаем.

— Можете начать собственное дело. Возьмите патент. Будете переводить с разных языков, печатать на машинке, давать уроки. Из помещения вас никто не выселит. Можете судиться. Суд будет на стороне эксплуатируемых.

— Могу предложить временную работу, — сказал Гурко. — Мне нужны репетиторы: одного подготовить в вуз, а двух девочек — в шестой и седьмой классы.

— В какой вуз?

— Юридический.

— Сколько угодно, — ответил белобородый. — Могу представиться… бывший адвокат и поверенный в делах графа Костецкого. Среди нас есть представитель точных наук и лингвист. Какие условия?