Петр Капица - Неслышный зов

— Давай готовиться без раскачки. На сон грядущий очень полезно.

Они в течение четырех дней вставали чуть ли не вместе с солнцем. Быстро умывались, готовили завтрак и садились штудировать учебники. Сперва вспоминали то, что знали, затем принимались за неизвестное: читали вслух объяснения, на грифельной доске решали задачи, а нужные формулы выписывали для шпаргалок.

Лапышев был более подготовлен, он терпеливо объяснил Громачеву то, что в учебниках было изложено не очень внятно. Заодно и сам укреплял освоенное.

Когда они обалдевали от напряженных занятий и начинали позевывать, Юра отдавал команду:

— Стоп! Машинки засбоили. Пошли проветривать мозги.

Первым делом они заходили в столовую, брали обед и по три компота, полагая, что от сладкого мозг будет лучше работать. Потом, чтобы размяться, пешком шли на Острова.

Осени еще не чувствовалось. Деревья стояли зелеными. Но вода в Неве уже была холодной, долго не поплаваешь. Одновременно нырнув, они саженками проплывали метров пятьдесят и, выскочив на берег, принимались растирать покрывшееся пупырышками тело.

В беседке возле Стрелки играл духовой оркестр. На танцплощадке маняще кружились пары, мелькали светлые развевающиеся платья.

— Эх, крутануть бы хоть одну! — воскликнул Юра и тут же себе пригрозил: — Я-те крутану! Забудь на две недели все… впереди только одна цель! А ну, рысью домой! — скомандовал он.

И они бегом, плечо в плечо, устремились к трамвайному кольцу. В киоске на площади покупали свежие газеты и, сев на трамвайную скамейку рядом, просматривали телеграммы. Но ничто в международной жизни не трогало их, занимали только надвигающиеся экзамены.

Институт находился невдалеке от Невского, у Никольской церкви. Экзаменующиеся сидели на скамейках и ступенях лестницы, в вестибюле здания и сновали в длинных коридорах. Недавние школьники походили на узников, давно не видавших солнца. Их тощие шеи и лица были бледными, а тревожные глаза плавали в синеве. Контрастом являлись крепыши бойцы, демобилизованные из армии парни. Они казались прокаленными на лагерных ветрах, их лица погрубели, и кожа на ногах лупилась. Нелепыми в этой компании выглядели усатые дяди из парттысячи, которые могли бы быть отцами юнцов.

Девятиклассники из школ второй ступени не решались первыми проходить к экзаменаторам. Они толпились у дверей, ловили тех, кто успел «засыпаться» или получить «хор.», обступали их и допытывались, какие вопросы оказались легкими или роковыми, и тут же принимались листать учебники, конспекты и бормотать.

Громачев с Лапышевым решили вначале сдать литературу и политэкономию. По этим предметам они считали себя более подготовленными.

— Если получим хорошие отметки по двум предметам, то считай, что пробились, — заверял Юра. — Старайся показать эрудицию!

Растолкав толпившихся у двери девятиклассников, они прошли в аудиторию, поздоровались с экзаменатором, взяли со стола по билету и сели за стол справа обдумывать ответы. Громачеву вопросы попались простые. Надо было ответить, в каких случаях после шипящих пишется мягкий знак, рассказать, кто такой Обломов и что такое обломовщина.

Лапышеву же билет был «не в жилу». После прочтения вопросов лицо его вытянулось. Он явно не знал, что отвечать.

— Больше подходит тебе, — шепнул Юра. — Давай обменяемся.

Громачев незаметно подсунул ему свой листок и взял себе лапышевский. Вопросы действительно были для Романа выигрышными: по грамматике спрашивалось, в каких случаях в прилагательных пишется одно «н» и в каких два. По литературе надо было определить, что такое лирика и есть ли она в стихах Маяковского.

Определив понятие лирики, Громачев прочел для примера «Тучи» Лермонтова. Экзаменатор слушал его и согласно кивал головой. Он, видно, и рассчитывал, что будут вспоминаться хрестоматийные стихи.

— А еще какие-нибудь знаете?

И здесь Громачева прорвало: он прочитал лирические стихи Тютчева, Анненского, Блока. Экзаменатор слушал его с удивлением, он не ждал, что этот рабочий паренек так свободно чувствует себя в русской поэзии.

— Ну, а Маяковского? — наконец спросил он.

— Многие полагают, что у Владимира Маяковского нет лирики, одни барабанные стихи. Это неверно. Он просто по-иному выражает свои чувства…

И он прочитал наизусть по нескольку строк из «Письма товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» и из поэмы «Люблю»:

— Доказательно, — сказал экзаменатор. — Люблю людей, самостоятельно мыслящих… Ставлю «отлично».

Юра Лапышев у него же получил «хор.». Он вышел в коридор повеселевший.

— Видишь, как удачно можно действовать в паре. Может, сегодня и политэкономию сдадим?

— А почему бы и нет? Больше, чем сегодня, завтра знать не будем.

Их обступили девятиклассники, не решавшиеся идти к экзаменатору. Они забросали вопросами: как выглядит? сердитый? зануда? много гоняет или только по билету?.. подсказывает или ловит?

— Мой друг только стихами отвечал, — похвалился Юра. — Ни одного слова прозы. Поразил наповал, «отлично» схлопотал.

— А разве надо и стихи наизусть знать? — испугался какой-то юнец в белой апашке.

— Обязательно, — вставил насмешливый плечистый морячок в модной ковбойке и синем морском комбинезоне, украшенном множеством карманов. На его круглом лице словно были наклеены серпики густых подвижных бровей. — «Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно…»

— Только хрестоматийные?

— А какие еще? Любовные, что ли? Я им тут толкую: втягивайте живот и входите смело. Живот надо втягивать во всех случаях жизни… С девушкой гуляешь — втягивай, без денег сидишь — втягивай, в армии маршируешь — не выпячивай, даже в гробу лежишь — втягивай.

— И помогает? — поинтересовался Громачев.

— Как мертвому припарки, — ответил вместо моряка Лапышев.

— Вы шутите, а мы всерьез, — обиделся один из юнцов.

— Всерьез, сын мой, только родятся и помирают, — поучающе сказал морячок. — Все остальное, если воспринимать без юмора, — пошлость. Если решились на экзамены — говорите самому себе «не боись», толкайте ногой дверь и смело входите. Нахально берите со стола не один, а два или три билета… какой-нибудь из них вам подойдет… делайте вид, что отвечаете по одному, и открывайте фонтан красноречия. Говорите слова, известные вам по всем областям наук. Важно не молчать, тогда экзаменующему кажется, что вы что-то знаете.

Все это насмешник говорил с невозмутимой серьезностью. Ребята смотрели на него растерянно, не понимая: советует в шутку или в издевку?