Василий Кондрашов - Небо выбирает нас

Николай Петрович до боли сцепил ладони и снова посмотрел на согнувшегося над верстаком Петьку, на чуть заметный дымок от сгоревшей канифоли, поднимавшийся с горячего жала паяльника, зажатого в его руке.

Петьке просто не верилось, что он побывал на заводе, даже спаял четыре платы, и, если верить старшему мастеру, спаял по всем правилам, а это значит, их могут установить на какую-нибудь электрическую машину. Ему не терпелось узнать — на какую именно, но раньше чем утром следующего дня нечего и помышлять об этом.

В Ледовый дворец Петька возвращался той же улицей, вдоль уже знакомого забора. Теперь-то он знал, что за ним! До сих пор стоит перед глазами огромный заводской корпус с несколькими цехами внутри, а в ушах не утихает шум механического участка. Он еще чувствует левой щекой горячую струю воздуха, ощущает запах дымка от прогретого паяльника и слышит голос старшего мастера: «Приходи завтра. И полтинник на обед…»

Улица, казалось, до отказа забита машинами, трамваями и пешеходами. Не желая опаздывать на матч, Петька ускорил шаг, а потом и вовсе побежал, прокатываясь на скользких ледяных дорожках бульвара. До начала матча оставалось минут двадцать пять, но Петька спешил, чтобы не пропустить разминку игроков. Перед тем как зайти в Ледовый дворец, он заглянул в кассы — убедиться, не поторопился ли взять билет днем, был ли смысл брать дорогое место, когда перед началом матча, если мало зрителей, можно взять билет на дешевую трибуну, а потом сесть где лучше. И никто тебе слова не скажет.

Еще не дойдя до касс, Петька с радостью подумал, что не прогадал. К трем маленьким открытым оконцам выстроились длинные очереди, они так перемешались между собой, что трудно было разобраться, кто в какой стоит.

Оставалось еще несколько свободных минут, и Петька решил потолкаться среди любителей хоккея.

Он мог спорить с ними чуть ли не до хрипоты, доказывая, почему Александр Якушев против канадцев играет лучше всех наших игроков, а с чехами или со шведами не очень блещет. Особенно нравилось Петьке спорить с пожилыми болельщиками: «А ты знаешь, почему ЦСКА… Много ты понимаешь!… Мне Харламов двоюродный брат!..» Тут уж за пренебрежительное «ты» на него никто из уважаемых дядей в каракулевых шапках не обижался, и не только не обижался — слушали с интересом. В такие моменты Петьке приятно было чувствовать себя взрослым.

Почти в хвосте очереди Петька увидел Андрея Самарина и со злорадством подумал, как он долго будет мучиться надеждой попасть на матч. Петька все еще не мог забыть драки с Самариным на крыше контейнера и случая, когда он так подло не поддержал идею поднять самолет со дна пруда.

— Привет!

Самарин оглянулся, заметил Петьку, но никакой радости от встречи не испытал.

— Привет…

— За билетиком мучаешься?

— За ним, — хмуро ответил Самарин, видимо не желая поддерживать с Петькой разговор.

— А я уже давно достал, — похвалился Петька.

— Тебе чего не достать, — подковырнул Самарин, — все двадцать четыре часа в сутки твои.

— А у тебя что? Полдня отслесарил — и домой. Малолеток.

— Полдня, да занят.

— А я день, — ответил Петька.

Ведь можно же считать, что Петька завтра выходит на работу, и на целый день. Он и сегодня сделал четыре платы, да не какие-нибудь там ученические, а настоящие, которые квалифицированные рабочие делают. Пытаясь казаться равнодушным, Петька заявил:

— Я тоже завтра на работу иду. На завод…

— На завод? — удивился Андрей. Он не поверил. Трудно было представить Петьку на заводе. Он уроки-то в школе не все отсиживал: или с последнего убегал, или сразу с трех, особенно если среди них были литература и русский.

Андрей вспомнил, как разбирали диктант Вьюна, в котором он столько запятых поставил, что с лихвой хватило бы на три диктанта. Вспомнил, как Петька пытался оправдываться, напоминая учительнице, что она рассказывала про интонационные знаки препинания у писателей. Вот Петька и наставил их с великой щедростью. Петька обиженно посматривал на учительницу и накручивал авторучкой вензеля вокруг объемистой двойки в тетради.

Андрей сообразил, что он нелепо улыбается, когда услышал задиристый Петькин голос:

— Один смеялся, да с носом остался!

— Да я не оттого, что на завод, — начал оправдываться Андрей. — Ты не злись, но я не пойму тебя: неужели работать интересней, чем учиться? Ну вот в наше время? Ну, в нашем возрасте?

— В нашем во-озра-сте? — протянул Петька презрительно. — На мне уже пахать можно, как говорит папан. А ты что, переломишься? Хотя… — Петька взглядом смерил Андрея с головы до ног и, хмыкнув, добавил: — Хотя такую былинку, как ты, и ветерком согнет.

— Это еще посмотрим, кого из нас. — Самарин обиженно заузил брови у переносицы, и его высокая, еще не окрепшая, по-юношески тонкая фигура ссутулилась, плечи подались вперед.

— Да ты не гнись, Андрюха! Чего ты! — Петька и не думал ссориться с Самариным и, когда заметил, что он слишком уж болезненно воспринимает его наскоки, как бы пошел на мировую: — Я о себе говорю. Я лучше целый день паять буду, чем химией заниматься или чей-то образ по литературе вызубривать.

— Разные мы с тобой.

— Ну и что? — не удивился Петька. — Мы же не буквари. Потому я и на завод иду, а ты не хочешь работать.

— Хочу… Но рано.

— Когда рано, когда поздно — один петух знает. Ну я пошел, а то так и опоздать можно. Привет…

— Привет, может, еще на трибунах встретимся…

— Может… — мирно ответил Петька и направился к центральному входу, нащупывая билет в кармане.

«А что, если отдать Андрюхе? Как не достанет билет — ему вовек не пройти», — остановился в нерешительности, обернулся, отыскивая глазами Самарина — стоит в очереди, на том же месте. Вернулся.

— Слышь, Андрей… — Правая рука то вытягивалась из кармана, то снова пряталась. Кончики пальцев крепко зажали билет. — Слышь, Андрей… Ты это, ну про лодку тому шоферу рассказал?

— Не про лодку, а про тебя.

— А чего ты ему говорил?

— Что деньги не твои.

— Своровал, значит, да? — обиделся Петька.

— Откуда я знаю! Не работаешь — не твои.

— А отец или мать дать не могут?

— Я с улицы слышал… как они тебе давали, — сдерживая усмешку, ответил Андрей. — Ты бы лучше сам ее сделал, чем покупать.

— Да?! — Петька весь напыжился, приподнял плечи и вытянул шею. — Пока я ее сделаю, пруд еще на метр илом зарастет! И потом мне в армию скоро. Через два года.

— Ну и пусть зарастет. Тебе-то чего!

— Да? Забыл, о чем я вам всем рассказывал? Там летчик, понял? Летчик там!

— Заладил: «летчик, летчик»! — И Самарин нетерпеливо глянул в кассовое окошечко. — Будь он там — давно бы все дно перепахали.

— А дед Авдей…