Василий Кондрашов - Небо выбирает нас

И заглянул. Петька оторопело наблюдал, как он отобрал несколько готовых плат, пренебрежительно бросил: «Привет семье!» — и направился к своему столу.

— Ты куда платы понес? — после некоторого замешательства спросил Петька.

— Не твое дело, профик! Сиди и не рыпайся!

Петька догадался: электромонтажник хочет отобрать у него самые лучшие платы и на них подработать. Он схватил паяльник, выдернул вилку из розетки и устремился за электромонтажником.

— Отдай платы, синий! — пригрозил Петька, выставив паяльник как пику.

— Ты свихнулся, профик! — опешил от такого напора электромонтажник. — Я хотел помочь отнести на контроль…

— Положь на место!..

Петька опустил паяльник, когда все платы лежали у него на столе.

Обозленный электромонтажник недвусмысленно обещал:

— Ничего!.. Я тебя сделаю где-нибудь за поворотом!

— Отверни рожу, синий! Или клеймо приложу!

Электромонтажник с оглядкой побрел на свое место, а Петька еще долго не мог успокоиться, перекладывал детали с одного края стола на другой, включил паяльник и почти сразу же выключил его, вспомнив, что через двадцать минут конец смены и нужно поторопиться со сдачей плат. Он собрал их аккуратной горкой на согнутой в локте левой руке и, слегка откинув назад голову, направился к контрольному мастеру.

Давно Петька не чувствовал такой радостной усталости. Он не помнит, когда у него так быстро проходил день. А с платами получилось просто великолепно, все до одной принял контрольный мастер. А тут как раз, к удовольствию Петьки, старший мастер подошел, стоит себе рядышком и молча наблюдает, как платы перекочевывают на стеллажи. Потом подмигнул одобрительно, сказал: «До завтра» — и пошел по участку. Значит, снова будет встречать у проходной. А еще он днем говорил, что с Петькиной головой в учениках долго задерживаться стыдно и он надеется месяца через три перевести его на второй разряд.

Андрей чистил на кухонном столе картошку. На старой, шелушившейся клеенке с темными полосками следов от ножа выросла уже внушительная горка кожуры, а он так и не наполнил маленькую кастрюльку, куда, приподнявшись на цыпочки, все чаще заглядывала Светка.

— Ты будешь мятую варить, да?

— А ты какую хочешь? — Андрей хотел погладить тонкие, светлые до прозрачности волосы сестры, но рука была грязной и мокрой, и он, прочертив ею замедленное полукружье, снова взялся за нож, пообещав: — Я тебе жареную сделаю. Хорошо?

— А какая быстрей? Жареная или мятая?

— Все от повара зависит. Иди гуляй. Хотя подожди. Лучше шкаф протри от пыли и двери.

Светка со стуком опустилась на пятки, спрятала недовольные глаза и стала водить пальцем по краю стола.

— А мама уже протирала… До самого верха… — И Светка наглядно показала ручкой над головой.

— Пальцами немытыми кто водил? Ну вот, иди и протирай.

— Мама…

— Мама с работы придет — у нас все будет сделано.

— А почему ты пришел раньше мамы?

— Меня раньше отпускают. — Андрей нарезал картофель продолговатыми дольками, включил электрическую плитку и поставил на нее разогреваться почерневшую с боков сковородку.

— Мама идет! Мама идет! — запрыгала Светка, прихлопывая в ладоши.

Андрей мельком увидел за окном улыбнувшуюся ему мать, подумал: это она оттого, что заметила его за приготовлением ужина. Очень уж редко видела его мать за подобным занятием. Многое делал по дому, но готовить не любил. И ему стало приятно от этой мысли. Он даже не пошел, как обычно, помочь матери раздеться, когда она вошла. Невысокая и вся светлая какая-то, будто сама радость вошла в дом. Светка тоже выдерживала характер, усердно терла тряпкой ножку стола и все поглядывала на мать, ждала, когда похвалит.

— Ты знаешь, Андрей, мне сегодня путевку обещали в санаторий. С отцом еще вместе заявление писали… — И Нина Викторовна, вдруг запнувшись, посмотрела на сына, потом, неохотно сгоняя радость с лица, на Светку.

Чуть заметно встряхнула головой, будто хотела освободиться от чего-то неудобного и тяжелого, посмотрела в глаза сына, который тут же отвел их в сторону, и оба, наверное, подумали в это время об одном и том же: как быть со Светкой и на кого оставить дом и корову? У соседей своих забот хватает. А близких родственников в поселке и в городе нет.

— Ничего, Андрей, в поликлинике долечусь.

Андрей не ответил, он не мог помочь матери. Только начал работать, и его, конечно, на месячный срок не отпустят. Не заработал еще отпуск, да и рабочим по-настоящему не успел стать. Везет же Петьке Вьюну: живи — ни о чем не думай. В случае чего, отец с матерью всегда помогут. А ему не на кого надеяться. Вот уже и мать у него совета просит: брать или не брать путевку? С отцом бы не задумываясь взяли. А теперь, как бы ни хотелось, отказываться надо.

— Мам, печку сейчас затопим или позже?

— Сходи засветло за дровами, а затопить недолго.

Андрей вытер руки и, не одеваясь, сходил в сарай за дровами и положил их рядом с печью аккуратной поленницей.

— Мам, ты знаешь, что Петька придумал?

— Это какой? Дмитрия Вьюна, что ли?

— Ну да. — Андрей хотел рассказать о затее Петьки, но его перебила мать:

— Поди, натворил где?

— Пока нет, — пожал плечами Андрей, и у него пропало желание рассказывать матери о Петькиной затее с прудом.

— Ты уж, Андрюш, подальше держись от него, — как-то виновато попросила мать. — Вот наказываю тебе, а самой жаль мальчишку. Пропадет он. От школы отбился, и дома не сладко — пьянь да ругань. Марье «Скорую» сегодня вызывали, говорят — сердце. Жаль мальчишку, — повторила со вздохом Нина Викторовна и отключила электрическую плитку: — Нагорит много. На печке ужин сготовим. Потерпите?

— Потерпим, — неохотно согласилась Светка и с сожалением глянула на составленную с плитки сковородку. Потом подошла к матери и обняла ее за колени. — Мамуль, а Петька хочет в пруд бонбу бросить…

— Какую бомбу? Ты чего лопочешь? — Нина Викторовна легонько отодвинула от себя дочь за плечи, взглянула на Андрея.

— Боль-шу-у-у-ю, — нараспев протянула Светка.

— Чего ты болтаешь? — возмутился Андрей.

— А кто говорил Сереже? Кто? Помнишь, когда он к тебе приходил? — защищалась Светка, прячась за мать.

— Какая еще бомба? Не слушай ее, мам. Ну приходил Сережа Можарук, говорили мы с ним… Шуткой говорили: дай Петьке бомбу, так он и пруд взорвет. — И Андрей снисходительно посмотрел на сестру: мала, мол, еще взрослый разговор понимать.

— Ну хорошо, хорошо, — как бы успокаивая, сказала Нина Викторовна и бросила в голландку несколько поленьев, затем нащепала лучины и зажгла. Подождала, пока дрова займутся дружным пламенем, поправила волосы, клубком скрученные на затылке, и через плечо глянула на сына: — А чего ему вздумалось пруд-то взрывать?