Василий Кондрашов - Небо выбирает нас

— Да так… — неохотно ответил Андрей, — был у нас разговор один. Не о бомбах, конечно…

— Вот и правильно, Андрюш! Он ведь, Петька-то, какой? Он и бомбу найдет, если надо. — И, успокоившись, вновь занялась приготовлением ужина.

Но Андрею от последних слов матери стало не по себе. Уж кто-кто, а он хорошо знал, на что способен Петька. Дался ему этот пруд! Нашел кого слушать — деда Авдея! Кроме него, про погибшего летчика в поселке никто и не рассказывал.

И все же Андрею почему-то именно сейчас показалась слишком уж странной непроходящая увлеченность Петьки погибшим самолетом. Он редко занимается тем, во что не верит. Он и с поезда на ходу прыгает, уверенный, что не сломает ногу. А этот самолет, кажется, вообще занял все его мысли. Выходит, он знает что-то еще? Но почему он ничего не сказал тогда у Можарука? Задираться начал. Задираться… А они его и не хотели спрашивать о самолете, на смех подняли…

— Знаешь, мам, — как-то неожиданно вырвалось у Андрея, — Петька сказал, в нашем пруду самолет лежит.

— Какой самолет?

— Ну который во время войны упал. Нашего летчика над поселком сбили.

— Постой-постой! — насторожилась Нина Викторовна и, по привычке вытирая руки о фартук, вплотную подошла к сыну. — Вспоминаю… Когда я была маленькой, ну восемь или десять лет, меня дядя Авдей водил на пруд свой окоп показывать, в котором воевал. — Она начала медленно прохаживаться по кухне, глаза ее стали большими и далекими, и, хотя в доме было еще достаточно светло, по ее лицу заметными оранжевыми бликами перекатывались отблески пламени из открытой печки, и она, непонятно почему, отмахивалась от них, как от надоедливых осенних мух. — Это сразу после войны было, еще при твоей живой бабушке, она через восемь лет умерла, как мы приехали сюда. Такая уж болезнь была — не вылечить. А после того я вскоре и замуж вышла за отца твоего, а потом ты родился…

— Мам, а что дальше с окопом? — напомнил Андрей.

— А что про него рассказывать? Полуобвалившийся такой окоп. Помню его почему-то всегда сырым и очень глубоким. Мальчишки туда часто бегали играть в войну. Вот и все про окоп. Теперь его и не отличишь, ровнехонько с землей стал.

— Про самолет дед Авдей тебе рассказывал?

— Говорил что-то и про самолет, — медленно, как бы вспоминая, проговорила Нина Викторовна. — А вот что говорил — не помню. Только и осталось в памяти — про самолет, — и виновато улыбнулась сыну.

Андрей все еще ждал, может, вспомнит мать, но она уже забылась за кастрюлями, перемывала их заново, в одну налила воды и запустила картофель.

— Суп будем варить. Картофельный.

— Мам, я погуляю? — спросил Андрей и, не дожидаясь ответа, схватился за пальто, но у двери все ж остановился.

— Иди погуляй, — не стала возражать Нина Викторовна, только напомнила: — Не забудь, завтра на работу.

— Успею выспаться.

Андрей сразу же направился к Петькиному дому. Он был недалеко, как и любой другой дом их не слишком большого поселка. Во двор Вьюнов вошел с оглядкой. У Петьки всегда собак хватает. Соседи иногда шутили: все собаки в поселке его. Но во дворе не было никого. Андрей поднялся по шатким ступеням в коридор. Дверь открыла Петькина мать. Она была так рада приходу Андрея, что распахнула дверь настежь, забыла про нее и, обхватив его за плечи, потянула в дом, приговаривая:

— Проходи, сынок, проходи! А я все думаю, что же это Андрюша совсем перестал к нам заходить? Бывало, что ни день — один к другому бегали. Садись вот сюда, за стол садись! Компотцем угощу тебя, с ягодами. — Марья проворно подняла крышку кастрюли — не та, стукнула другой и лишь из третьей налила полную кружку.

— Я ненадолго, теть Маш.

— Ты пей, Андрюш, пей. Успеешь уйти. — Марья посмотрела куда-то далеко в окно, прикусила губу и вздохнула: — Думала, к сынку моему пришел… А ты по каким делам, поди. Все моего Петьку позабыли. Одинешенько ему. А он, Петька-то, вспоминал тебя. Как начнет паять, и говорит: «Это мне Андрейка дал», — и махонькое что-то показывает. Я уж не разберу чего, — махнула она рукой. — Вспоминает… Ну как же. Все один да один, — отвернулась и протерла глаза тыльной стороной ладони. — А одному как человеку? Что малому, что большому — одному нельзя.

— А где он, теть Маш?

— Откуда мне знать? — Голос Марьи затвердел, жалостливые нотки уже не рвались наружу. — Умыкал куда-то, с утра еще.

— Он мне говорил: на работу устроился.

— Как же, устроился! Жди-догоняй! Богу бы стала молиться, кабы так! Вон он, гляди, паспорт-то. Как получил его после Нового года, так и лежит. — Марья недовольно кивнула в открытую дверь зала, и Андрей заметил на серванте красную книжицу в целлофановой обертке. Перехватив взгляд Андрея, Марья добавила: — Том же боком лежит. Я уж его в шкатулку с документами не прячу. Пусть пока на виду. Случаем, глянет — может, поймет, взрослым стал, мужиком. А он как был, так и есть. От соседей покоя нет, что ни день — с жалобой. Уйми, говорят, своего бандита. С ребятишками связался, они мокрыми с пруда пришли, поперестывали все, заболели. С какой-то трубой таскались, кто их теперь разберет. А какой он бандит? — Марья медленно опустилась на стул и закрыла лицо руками.

Андрей тихо встал из-за стола и уже на пороге услышал сквозь всхлипывания:

— Какой-никакой, а сын ведь…

Андрей боялся, что Марья остановит его, снова станет укорять, а это было неприятно. Неужели они стали такими разными, он и Петька? В недалеком прошлом об этом совсем не думалось…

Подсушенный легким вечерним морозцем снег с хрустом проминался под ногами. Со стороны железнодорожной станции слышалось знакомое лязганье грузовых вагонов, из которых формировали новый состав. Андрей привык к нему, как привыкают к тиканью будильника в доме. Где искать Петьку? В клубе, в пивной? А может, где раскуривает трубку с дядей Федей? Вспомнилась их встреча у Можарука, когда они просто ждали, чтобы он ушел. И Андрей ждал… А Петька пришел к ним за помощью, пусть грубо, но к своей родной стае. А вдруг про самолет все правда? Мать тоже слышала про него от деда Авдея. А Петьке не поверили, не захотели поверить, не пожелали. И все, как один… А как надо, чтобы ребята поверили в самолет. И достать его… И Петька чтобы вместе со всеми. Его надо найти как можно быстрей…

С востока, тяжелый и ненастный, надвигался вечер. Провисшие низко над землей от собственной тяжести облака серой неудержимой массой тащились по небу. Со злым шипением пронизывал ветер спутанные ветви старых осокорей, и в их огромных негнущихся стволах слышался тихий, едва уловимый на слух скрип, похожий на стоны.

Обхватив плечи и прижав локти к животу, чтобы не закатывался холод за пальто, Петька сидел на полусгнившем пеньке и хмуро смотрел на длинное ледяное поле пруда, на котором видны были присыпанные снегом бугорки льда возле пробитых ребятами лунок. Лицо Петьки было бледным и мокрым от стаявшего снега. Он сильно замерз, но это вовсе не волновало его. Простуда не берет, а отогреться у печки всегда успеет. Главное — до дна пруда добраться. Чего хочешь отдал бы за это! А уж если он достанет самолет… Весь поселок соберется на берегу, особенно деды и старушки, которые — вот чудаки! — до сих пор ждут своих сыновей с войны. Все будут спрашивать фамилию летчика… А что, может, он окажется местным! И тогда ему поставят памятник в поселке, назовут улицу его именем, а в доме-музее повесят фотографии.