Федор Панфёров - В стране поверженных [1-я редакция]

— И поучи, — попросил Яня.

— Согласье даю, — ответил Сиволобов и, сдвинув на столе стаканы, начал.: — Вот гляди: линия, вот другая. Идет паровоз. У тебя приказ: перевести его на такую-то линию. Переводи, несмотря на то, что на этой линии, может, черти картошку варят.

— Ну, пока, вы тут обучаетесь, я пойду… к герру Шрейдеру. Что будет, то и будет!

Выйдя на волю, он посмотрел в сторону железнодорожного узла. Там все горело. Дым валил, как от подожженного нефтяного озера. Городок виднелся справа. Николай Кораблев подумал: обходить пожар далеко и можно нарваться на цепь солдат, — не лучше ли вот так — перерезать вон тот угол, где дыма, кажется, меньше, выйти на разрушенное здание станции и отправиться в город к герру Шрейдеру.

— Да. Пусть будет, что будет! — тихо проговорил он, однако плотно прижал в кармане браунинг. «Я, конечно, им живым не дамся!» — и он тронулся на «угол».

Бездымное пространство он пробежал намеренно быстро, чтобы никто не заметил его, а попав в «угол», неожиданно очутился в густой, черной, масленой, гари. Пошел, разгребая гарь перед собой руками, как пловец воду, предполагая, что пространство в какие-то двести-триста метров он проскочит быстро и очутится на разрушенной станции, но вскоре стал натыкаться то на обломки обгоревших вагонов, паровозов, то на погнутые, изуродованные рельсы, на расплавленную массу танков, пушек. Обходя все это, он начал плутать, хотя ему самому казалось, что идет по прямой линии, в одном направлении. А дым налезал на него, кутал с головой, сбивал с ног. Но он все шел и шел, обходя наваленное, погорелое, боясь только одного — как бы не сбиться с пути и не попасть в горящую нефть или бензин.

«Если в такое попаду — погиб! — мелькнула у него страшная мысль, и вдруг, споткнувшись на изогнутом рельсе, падая, он сунулся руками во что-то раскаленное. — Неужели нефть?» — Он моментально вскочил, замер, боясь двинуться, затем, приложив руку к губам и ощутив, что она сухая, растерянно пробормотал:

— Нет. Видимо, здесь сгорел танк. Куда же итти? Ага. Я шел вот так. Круто поверну и отступлю, а там направо, — он развернулся, пошел, думая, что идет по старому, пройденному пути, но тут ему еще чаще стали попадаться препятствия: то скелеты вагонов, то сваленные на бок или опрокинутые паровозы, а дым уже кучился перед ним, выбрасываясь клубами, как из кратера.

«Значит, я иду в самое пекло», — весь содрогаясь, решил он, но тут дым обрушился на него, как грозовая туча, и он начал глотать горький воздух, открывая рот, как птица в жару. Сердце застучало так, что слышалось его биение, в голове заныло, а ноги подламывались, будто кто вдогонку бил под коленки палкой. А он все шел и шел, стремясь вырваться из бушующей гари. И резко остановился: из черного дыма с треском, с шипением стали выбиваться красные языки, а впереди, за красными языками, что-то с грохотом рушилось, стонало, выло.

«Пропал!» — и он обессиленно опустился было на землю, все так же хватая ртом воздух. «Да. Так ты, конечно, зазря пропадешь! — пришла ему другая мысль. — Вставать надо и… выбираться». Он поднялся, повернул вправо и пошел, куда повели ноги. А дым хлестал, бил в лицо, и он, задыхаясь, закричал. Его крик утонул в бушующем, воющем пожаре.

Во время налета советской авиации на узловую станцию городок Бобер почти опустел: часть жителей, прорвавшись через заградительную цепь немецких солдат, ушла к партизанам, те, кто остались, забились по погребам, подвалам, а власти собрались за городом в своеобразной крепости коменданта Бенда. Эта крепость внешне напоминала древний русский военный городок. Она была обнесена высоким дубовым тыном. Тын тянулся в два ряда, а середина его была забита песком и камнем. Во дворе, за тыном, глубокие блиндажи, некоторые даже с удобствами, ваннами, уборными. Такой городок построил Бенда на всякий случай. И случай наступил. Тогда все власти, в том числе и позеленевший за эту ночь герр Шрейдер, переправились в городок и спрятались по блиндажам, выставив у тына усиленный караул с пушками и пулеметами.

Мало ли собак живет в городах, селах. Иногда они брешут, иногда грызутся. А вообще-то живут. Но стоит только их свести в одно помещение, как начинается самая свирепая драка…

И эти — герр Шрейдер, герр Бенда, герр Бломберг — все эти герры и фрау жили в Бобре на разных квартирах, завидовали, тихонечко злословили, легонечко, затаенно, но довольно злобно шипели друг на друга. Однако как-то жили, даже частенько встречались на попойках. А вот тут, загнанные, как крысы, в блиндажи, землянки и окопчики, они сразу сорвались — и вспыхнула несусветная грызня. Сначала все, и герры и фрау, напали на графа Орлова-Денисова: то была чужая кровь, вроде лисьей среди собак. Его гнали из блиндажей, он переправлялся в землянку, но его выгнали и отсюда; тогда он, высокий, огромный, с болтающимися полами пиджака, начал бродить по двору, как очумелая корова.

Сорвав зло на графе, немцы схватились между собой. Конечно, сначала грызню подняли немки, втянув в это дело и мужей своих. Те вскоре тоже зарычали, как волкодавы на цепи. И пошло… Готовые перервать друг другу глотки, они кинулись с жалобами ко всеобщему шефу Шрейдеру.

Герра Шрейдера, за неимением лишней жилплощади, поместили в особый блиндаж, вместе с Бломбергом. Бломберг всю ночь где-то пропадал, а герр Шрейдер сначала принимал жалобщиков, потом плюнул, крикнул:

— Вон от меня! — и принялся дуть бургонское, пригласив бесприютного Орлова-Денисова.

Они целый день пили, ели, спали, потом опять пили, ели, рассматривали фотоснимки замка, а вечером к ним в блиндаж вошел измученный, обозленный, с надтреснутым пенсне Бломберг. Закурив сигаретку, презрительно сминая ее уголком рта, он сказал:

— Э-э! Шеф! Ваш советчик — партизан!

Шрейдер сначала вылупил птичьи глаза, потом мигнул, спросил:

— У вас тут? — и постучал пальцем себя по голове.

— Что тут? Договаривайте.

— Мозг? — увильнул Шрейдер. — Но ведь между мозгом коровы и человека есть разница, как вы думаете, граф?

— Угу, — невнятно пробурчал граф, боясь одновременно и Шрейдера и Бломберга.

— Я эту разницу прекрасно знаю: изучил на людях, — тоже неуловимо кольнул Бломберг. — И спрашиваю вас, великий наследник великого фельдмаршала Шрейдера…

— Фон Шрейдера, — поправил тот и повел тонким, заостренным носом, точно собирался клюнуть Бломберга.

— Совершенно верно, фон Шрейдера. Я вас спрашиваю, где ваш советчик? Он ушел к партизанам. Даю вам слово офицера!

— Ну что вы, что вы! — граф Орлов-Денисов по-стариковски замахал руками. — Да я его лет десять уже знаю! Мы с ним вместе работали на Майсенской фарфоровой фабрике: он инженер, электрик, я бухгалтер, — и для пущей важности приврал: — Он же сватал у меня дочь. И мы хотели породниться, но тут война, — граф взмок и смолк, думая: «Эко что я порю!»