Федор Панфёров - В стране поверженных [1-я редакция]

— Смелее.

— Да вы!.. — заикнулась было удивленная Настя.

— Без «да вы». Я для вас Карл. За столом сядете через стул. Кавалер сам выберет себе девушку. Основательно припрячьте ножи.

— В ридикюлях, — ответила Настя.

Николай Кораблев задумался, потом сказал:

— Около пяти часов утра я произнесу заключительный тост, вы все приготовьтесь. В конце моей речи должны ворваться партизаны… а если нет, тогда я крикну: «Девушки, пора!» — бейте в левую сторону. Не трогать фельдмаршала, Бенда и графа. Смотрите, меня не хватите! Бал начнется в двенадцать. Полдвенадцатого я усажу вас за стол.

Настя по-родному улыбнулась Николаю Кораблеву, пожала ему руку и даже погладила ее, прошептала:

— Хорошо… товарищ!

Войдя в класс, она через Машу передала девушкам условия и добавила:

— Мы тут не одни.

Это сразу окрылило их, и Маша Ярцева попрежнему вдруг стала дерзка. Увидав, как в дверь класса ввалился граф Орлов-Денисов все в том же сером, болтающемся на нем, как на колу, костюме, шагнула и кинула:

— А-а-а! Мальчик!

Граф, вспомнив, как он когда-то ходил на балах, будучи офицером, сейчас прошелся той же вихляющей походкой, как бы говоря: «Все девушки будут у моих ног», но если тогда это выглядело как молодечество — теперь граф походил на человека, у которого перебит крестец. Однако он шел, вихляясь, целуя руки у девушек, говоря:

— Русь. Россия. Нет краше наших девушек! Нет, на свете нет! Поверьте мне: я объездил всю Европу… и вот вижу вас — красота моей родины.

Маша попятилась от него, подумала:

«Это тот: «Мы не одни», — а я его так грубо встретила», — и по-доброму было посмотрела на него, собираясь извиниться, но Настя крикнула:

— Маша! Больше жизни! — тогда Маша подхватила графа под руку и прошлась с ним, спрашивая:

— А вы, мальчик, кто будете?

— Я? Э-э-э! — протянул граф и вскинул палец. — Вы о графе Орлове слышали? Был такой при Екатерине Великой.

— Ну как же! В школе учили.

— Так вот, дитя мое, я потомок того графа и ныне именуюсь граф Орлов-Денисов. Во мне соединились два знаменитых рода — Орловых и Денисовых, — говорил он, зная, что сам он стар, некрасив, и намеренно набивал себе цену знатностью рода.

— Ах, графульчик! Мой графульчик! Я его занимаю! — вскрикнула Маша и, теребя полу пиджака на графе: — Знаменитый вы, а одежка, мальчик мой?

— Оскудел. Дюже, — произнес граф. — Но сердце мое кипит.

Николай Кораблев вошел в класс и сказал на немецком языке:

— Граф! Вы мешаете девушкам готовиться к балу. Мне надо с вами кое о чем поговорить, — и, вырвав его у Маши, увел в другие комнаты.

После этого Настя нараспев, ни к кому не обращаясь, пропела:

— О-о-он!

И все ее поняли.

Усадив Орлова-Денисова на стул, Николай Кораблев говорил:

— Граф! Нам с вами сегодня предстоит большое дело: надо устранить конфликт. Ведь наш шеф фон Шрейдер — прекрасный человек? Не правда ли?

— О-о-о! Чудесный! — все еще не остыв от встречи с Машей, воскликнул граф, но тут же спохватился, боднул головой, сказал про себя: «К быку на рога бы его!»

— И Раушенбах — чудесный человек?

— Ну еще бы! — подтвердил граф.

— А чем плох Бенда?

— Этот! Ему бы в раю быть! — двусмысленно произнес граф, злясь на Бенда за то, что тот придумал спаивать его.

— Ну, а генерал Фогель?

— О-о-о! — только и воскликнул граф.

— Я уже не говорю о фельдмаршале.

— А разве и он будет?

— Как же! Он уже там, наверху, у шефа Шрейдера. Так вот, нам с вами предстоит их всех мирить.

— Мирите, — неожиданно сказал граф.

— А вы?

— Мирю, — граф вскинул руки, как бы кого-то благословляя, и заспешил было к девушкам: — Мне та очень нравится: такая стройная и такая… такая… — но Николай Кораблев задержал его:

— Еще одно дело — и отпущу раба божьего! У вас вино есть? Две-три бочки… или водка… спирт?

— И вино, и водка, и спирт, Карл, есть. Но надо это: по-русски называется — пети-мети, — и граф пошевелил пальцами, будто тер монету.

— Деньги? Для такого торжества деньги — пустяки! — Николай Кораблев открыл стол и показал на пачки марок: — Возьмите.

Граф заглянул в ящик, протянул руки — обе враз — и, искоса кинув взгляд на Николая Кораблева, с дрожью в голосе спросил:

— Все?

— Все.

— Э-э-э! Вы, оказывается, богатый человек, — и быстро начал рассовывать по карманам пачки, бормоча: — Марки есть марки: ни у кого от них глаза не лопнули.

— Так пришлите сюда две бочки вина и бутыль спирту.

— Куда вам столько, Карл?

— На всякий случай.

— Бенда и Раушенбах устраивают сделку, а вы покупаете вино и спирт… тратите деньги. Зачем?

— Деньги, граф, всегда ведут кочевой образ жизни: сегодня у меня, завтра у вас. Идите. А к девочкам в двенадцать ночи. Какая вам больше нравится?

— Да вот та, что под руку меня… Сжигает! Ух!

— Ай-ай, граф!! А если узнает графиня?

— Ну?! Она у меня глухая.

Сначала было проделано все предварительное. Николай Кораблев договорился с Настей: фельдмаршала должна «выбрать» и усадить рядом с собой сама Настя; Маша «выбирает» графа, а остальным «кто попадет». Затем были закрыты ставнями окна и включен обильный свет, потом установили патефон с усилителем, и девушки через стул расселись за столом — яркие, нарядные в своих белорусских платьях, с модными прическами, разрумяненные и возбужденные. Блистал и стол, уставленный разнообразнейшими винами, коньяками… и русской водкой; всюду виднелись черная икра, семга, балыки, крымские груши.

Ровно в двенадцать ночи бал открылся.

Первым в зал вошел фельдмаршал фон Шрейдер. Следом за ним появился генерал Фогель — все такой же подтянутый, будто выточенный из слоновой кости, и на губах играла все та же тонкая, презрительная улыбка, но, увидав стол и девушек, он сразу взбодрился, и в глазах у него заиграли огоньки.

За фельдмаршалом и генералом в зал вступила вся остальная банда прожженных циников: тут были и граф в новом черном костюме, и Бенда во фраке, с искусственной розой в петлице, герр Шрейдер, Раушенбах, полковники, подполковники, адъютанты генерала и фельдмаршала.

Николай Кораблев сел в конце стола, в центре, пригласив к себе графа и Бенда; затем, встав, торжественно возвестил, обращаясь ко всем:

— Господа! Девушки покоренной страны приветствуют вас не как поработителей, а как воинов, которые несут национал-социализм.

Настя зааплодировала и завизжала; за ней, как было перед этим условлено, зааплодировали, завизжали все девушки. Когда это кончилось, Николай Кораблев еще сказал:

— Девушки передали мне, господа, что им нравитесь вы все… и чтоб не было раздора… выбирайте сами ту, которая приглянется вам. Первому выбор предоставлен, конечно, фельдмаршалу фон Шрейдеру.

Генерал Фогель еле заметно сморщил губы, все остальные вздрогнули, словно псы перед кормежкой, искоса кивнув взгляды на фельдмаршала, как бы говоря: «Да он же стар; смотрите, песок сыплется». Но фельдмаршал выступил вперед и посмотрел на девушек. Посмотрел и остановил взгляд на Насте: ее глаза стали еще больше, еще голубее и звали, манили его к себе.