Александр Апасов - Разгуляй

— Уже первый час, не шумите и выпроваживайте гостей…

Сидоров вихрем пронесся мимо меня, распахнул дверь и набросился на горничную, крича, что ему мешают отдыхать, что он будет жаловаться и так далее… Воспользовавшись перепалкой, я схватил за руку Веру, и мы побежали по коридору к поджидавшим нас девушкам. Сидоров бросился было за нами, но горничная, втолкнув его в номер, пригрозила, что сейчас вызовет милицию, и захлопнула дверь…

— Это Ирка догадалась послать ее на помощь, — сообщила Аня, когда мы выходили из гостиницы.

— Тяжелая артиллерия подоспела вовремя, — усмехнулся я.

— Еще бы! Я смотрю — вас нет. Ну, думаю, дело приняло серьезный оборот, — пояснила Ира.

— Надо же, старая развалина! — Никак не могла прийти в себя Вера. — Если бы вы знали, что он выделывал, когда Ирка ушла… Сначала все приставал, чтобы я съела сосиску, и своими ручищами начал было кормить меня. Я вырвала у него эту сосиску и выбросила в окно. Тогда он упал на колени и стал снимать с меня туфлю. Я, говорит, пить из нее буду… Я чуть было ему по роже ногой не съездила…

Пустынным, совершенно обезлюдевшим городом брели мы на вокзал… Свежий, взбадривающий ветерок, порывами налетавший с Волги, развеял неприятное впечатление от сидоровской выходки. Уже с площадки отходящего поезда крикнул я, смеясь:

— Привет поэтам! До встречи в Москве…

В Москве я долго не встречался с Сидоровым, потому что по возвращении из Горького у него случился сердечный приступ и его положили в больницу. Потом наступила пора летних отпусков, потом я уехал в Пермь — и время будто бы сгладило остроту горьковского инцидента. Вместе с тем я чувствовал, что Сидоров поджидает случай, чтобы избавиться от меня, как поступал всегда с неугодными или знавшими о нем что-то лишнее. Однако до поры до времени он маневрировал, чтобы бить наверняка.

В Киеве я решил тоже не мозолить ему глаза, но он сам разыскал меня…

Наутро после «Варшавской мелодии» в номер ко мне постучали. Зоя крепко и безмятежно спала. Я не откликнулся на стук, втайне надеясь, что кто-то ошибся номером. Но вот постучали еще раз, настойчивей.

— Кто? — тихим, измененным и нарочито сонным голосом спросил я, как будто только что проснулся.

— Лень, открой! Это я, Крохин, — прошепелявил из-за двери Федя.

— Что тебе нужно? — зло буркнул я.

— Открой, мне срочно нужно тебя видеть.

— У тебя всегда срочные дела, и всегда не ко времени… Иди к себе, я через полчаса зайду.

— Лень, ну открой же! Серьезно, срочное дело, — настаивал Федя.

— Да что у тебя там прорвалось такое срочное? — ворчал я, слезая с постели.

В это мгновение взметнулось одеяло, и Зоя, испуганно встрепенувшись, тревожно посмотрела на меня.

— Что такое? — прошептала она.

Я хотел сделать ей знак молчания, но и жесты и слова мои были напрочь парализованы ее взглядом — тревожным, недоуменным, еще не пробудившимся от сна, но уже осознавшим то, что произошло сегодня. И снова как зачарованный смотрел я на эту ослепительную белизну… А за дверью что-то настойчиво бормотал Федя, и я, смешавшись, невольно перевел взгляд на стул, где в беспорядке была брошена одежда. И опять сознание ненужности и никчемности того, что свершилось, охватило меня. Два противоположных чувства, два отношения к Зое и к тому, что было теперь между нами, боролись во мне. Я сел на постель и, уже не слушая того, что бубнил за дверью Крохин, тихо поцеловал Зою в лоб. Она быстро подняла голову и таким открытым, прямым взглядом посмотрела на меня, что я, не зная, как на него ответить, крепко-крепко обнял ее и, поймав губы, повалил на подушку.

— Лень, ну что ты там? Откроешь ты или нет? — уже с заметным оттенком раздражения шепелявил Крохин.

— Я занят. Иди. Я приду к тебе позже, — с резкой озлобленностью выкрикнул я.

Из коридора послышались удаляющиеся шаги.

— Кто это? — спросила Зоя.

— Идиот — то бишь мой новый начальник. Лавры власти лишили его сна и покоя. А разума у него и прежде не было.

— Но теперь он ушел, и мы снова одни, — тихо улыбнувшись, проговорила она. — Знаешь, мне страшно от того, что случилось…

— Почему? — не нашел я ничего умнее этого вопроса.

— Нет, не то. Ты не обращай на меня внимания… Мне хорошо… Сегодня я стала твоей женой…

Меня покоробило… «Ну что ей сказать на это? — думал я. — Начать опять про развод, изобразить неописуемую радость и телячий восторг или сказать всю правду?..» Но вчерашние терзания совести уже настолько были противны мне, что я просто постарался вообще пока ни о чем не думать… Я еще ласкал ее, но на душе было пусто и холодно — отчужденность нарастала с каждой минутой. Она переходила подчас в откровенную враждебность, озлобленность, особенно когда Зоя начинала выяснять, хорошо ли мне с ней, счастлив ли я или что-нибудь в этом роде. И еще — это ощущение подавленности и растерянности удесятерялось от сознания собственной неправоты… Но всему приходит конец. Завершились и наши излияния чувств. Зоя ушла. Правда, ее уход оказался для меня роковым, потому что сменившаяся на этаже горничная засекла Зою, когда она выходила из номера. Горничная заворчала, что у меня ночуют женщины, а я, вместо того чтобы сказать ей, что женщина только что зашла ко мне, резко одернул ее. И тогда она пообещала, что теперь уж меня обязательно выселят.

Я направился к Феде и застал его за, телефонным разговором с Сидоровым. Речь, видимо, шла обо мне, потому что, когда я вошел, Федя приветствовал меня по имени и сказал Сидорову, что перезвонит ему.

— Ну что у тебя тут стряслось? — спросил я.

— Да я зашел узнать, как там у тебя с передачей.

— Отпадает… Все забито до отказа.

— Да ты, наверное, и не связывался ни с кем.

— Ну что ты! Лично заходил на телевидение, упрашивал, — соврал я. — Они и слушать не хотят.

— Ну ладно… Проверни как-нибудь, а? Устрой…

— Здорово ты говоришь! Как будто у меня свой телецентр. Рассуждаешь точно так, как Шапиро: тому подавай каждый день по большой статье с фотографией — и точка!

— Нот, ну почему? Ты скажи: так мол, и так, приехал начальник отдела пропаганды, русский поэт…

— Классик, — в тон Феде подхватил я.

— Можно еще и Сидорова подключить… Типа пресс-конференции руководства книжной выставки.

— Слушай! — обозлился я. — Ты понимаешь русский язык или нет?.. Я не хочу напоминать тебе про банный лист, но ты, ей-богу, напрашиваешься на поговорку.

— Ну ладно, ладно, — решил наконец Федя переменить тему, поняв, что уговаривать меня бесполезно. — Ты завтракал?

— Нет еще.

— Конечно, где тебе! У тебя, я чувствую, шуры-муры, — захихикал он.

— А тебе прямо приспичило. Нет бы позвонить сначала. А то знай барабанит в дверь. Всю гостиницу переполошил.