Александр Апасов - Разгуляй

Но я не дал ей договорить и, словно опасаясь той последней правды, что была сейчас для меня страшнее всего, жестко оборвал Таню:

— Хватит об этом. А то ты и вправду беду накличешь. Я сказал тебе — и все.

— Ладно, ладно, ладно. Всё… А хочешь, я удивлю тебя, — заговорила вдруг Таня уже совсем по-иному, но я отчетливо чувствовал, что она пытается превозмочь себя и свою тревогу.

— Попробуй…

— Скажи, как ты относишься к Шекспиру?

— ???

— Нет, серьезно. Я обратила внимание, что твои пристрастия сосредоточены преимущественно в русской поэзии.

— Не преимущественно, а целиком… Я очень плохо знаю западную литературу.

— Я тем более не могу похвастаться знанием зарубежной литературы, как, впрочем, и отечественной. Но у меня тоже есть свои пристрастия… Вот знаешь, что мне приходит в голову в тяжелые минуты?

Я вопросительно посмотрел на Таню.

— Шекспир. И конкретно — его шестьдесят шестой сонет. Ты помнишь его?

— Нет, — удивился я еще больше, — что-то не припомню.

— Так вот послушай:

«Вот уж действительно интуиция, — подумал я, слушая Таню. — Точнее невозможно, наверное, выразить мое нынешнее состояние. Но откуда это известно ей? Может, она знает, что меня выселили?»

— Ты знаешь, почему я вспомнила это?

— Интересно, почему?

— Потому что переносить неприятности в одиночку тяжелее. Понимаешь, мы не должны оставлять друг друга в беде… А теперь скажи, что у тебя случилось?

— Ничего, Танечка, все перемелется… Смотри, опять начинает накрапывать дождь. Пойдем вон к тем деревьям.

Сойдя с просторного, залитого огнями моста, мы очутились под сенью огромных деревьев. Я сразу почувствовал себя как-то уютнее. И еще ярче светилась здесь Таня. Теперь, после этих стихов, она представилась мне добрым ангелом-хранителем.

— А знаешь, сколько сейчас времени? — спросила она.

— Счастливые часов не наблюдают…

— И тем не менее сейчас десять минут первого. Вот так… В кино мы не попа-али, билетов не доста-али, — нараспев проговорила она.

— Ну и что… А я бы так вот шел, шел и шел…

— До самой Москвы?

— Хоть до Москвы. Только бы с тобой.

Она ничего не ответила, лишь ласково сжала мне локоть. Я обнял ее… Где-то в отдалении послышались шаги, и мы двинулись дальше.

— Танюш, к Гале идти уже поздно, а к Разумовским, наверное, можно заскочить.

— Ты что? Среди ночи?

— Я обещал им позвонить.

— Звони, только разбудишь их.

— Ничего, выспятся. Вот, кстати, и автомат.

Мы вошли в будку, и я набрал номер — долгие протяжные гудки. Подождал немного, перезвонил еще раз — ответа нет.

— Я говорю тебе, они уж десятый сон видят.

— Не может быть. Подожду еще три гудка.

После трех гудков повесил трубку, а потом перезвонил еще раз, чтобы проверить, не ошибся ли номером. И снова — протяжные долгие гудки. Мы вышли из будки.

— Может, они пошли провожать гостей? — предположил я.

— Может… Ну а что предпримем мы?

— Ты устала?.. Знаешь что: ты залезай в будку, чтоб не намокнуть, а я буду ловить такси.

В это время вблизи раздались гулкие шаги, послышался заговорщический шепот, а потом грубый мужской голос скомандовал:

— Вы заходите справа, а я здесь. В первую очередь — часы и деньги.

Резкая тень метнулась к нам с окриком:

— Жизнь или кошелек?!

От неожиданности я схватил Таню за руку и инстинктивно потянул к стене… И тут нашим перепуганным взорам предстали три женщины и мужчина, в которых мы, переведя дыхание, узнали Милу, Надю, Галочку-Дунечку и Сашу Разумовского. Они громко смеялись, а мы все еще никак не могли прийти в себя.

— Чтоб вам приснилось сегодня по десять кошмаров! — наконец выпалил я.

— Квиты! — заливалась смехом Надя.

— Это тебе за испуг у института! — смеялась Мила.

— Сравнили! Ничего себе! — не унимался я.

— Ну-с, господа! — зычным голосом начал Саша. — Как я и предполагал, они застряли в пути. И немудрено: они пережидали дождь под каждым встречным деревом.

— Мы просто заблудились в ваших дарницких дебрях, — оправдывался я.

— Вы что, обиделись на транспорт? — пошутила Мила.

— Мы его обманули, — в тон ей ответил я.

— А что у тебя с телефоном? — спросил Саша.

— Как что? Ничего.

— Вот тебе монета: позвони.

— Уже поздно… Да и кто же ответит мне в моем пустом номере? — растерявшись, пытался выкрутиться я.

— Вот ты и выясни, кто поселился в твоем номере, — не унимался Саша.

— Тебя все-таки попросили съехать? — ляпнула вдруг Мила.

Я взглянул на нее, и она все поняла.

— Что вы меня разыгрываете? — как ни в чем не бывало отмахнулся я.

— И мне сказали то же самое, — подтвердила Таня.

— Вы, видимо, перепутали номер, — упорствовал я.

— Вдвоем перепутали? Телепатически! — не сдавался Саша, не обращая внимания на знаки, которые делали ему Мила и я.

— Значит, что-нибудь заклинило на станции, — изворачивался я. — Мила сегодня расчудесненько звонила мне, и все было в норме, — нашелся наконец я призвать «во свидетели» свою верную Милку.

— В самом деле, это, наверное, перепутали что-нибудь на станции, — неожиданно поддержала меня Таня.

Я несколько приободрился от этой туманной версии и особенно оттого, что Таня поддерживает ее, хотя сама вряд ли верит в это. Но Саша никак не хотел согласиться. Видимо, Мила и Надя передали ему мое опасение, и оно подтвердилось телефонной проверкой. Поэтому Саша стоял на своем, не понимая, зачем я упорствую, если все знают, что меня выселили.

— При чем тут станция? Я спрашиваю: в каком вы находитесь номере? Он называет. Я говорю: когда вы вселились? Он отвечает: сегодня.

— Наверное, кто-то из вас был пьян. А может, тебя просто разыграли, — вмешалась в разговор Надя, беря Сашу под руку.

Тут у него наступило прозрение: он все понял и перевел разговор на шутку:

— То-то же!.. Пропадаешь дни и ночи невесть где, никогда тебя не застанешь. И номер впустую простаивает — это при нашем-то гостиничном дефиците… В горниле ваших огненных баталий тебя вполне могут посчитать как без вести пропавшего… Ну что, напугал я тебя? Сдрейфил?..

— Ты уж и так чуть нас не сделал заиками.

— Ну, видите, — обратился Саша к своим спутницам, — я ведь говорил вам, что они в пути. Так оно и есть… А мы вышли, чтобы разрешить наш спор, — пояснил он мне.