Виктор Стариков - Рябиновая ветка

— Это пристрастно, Юрий Николаевич. В гостях всегда все лучше кажется. Мы к своему празднику тоже не хуже подготовимся.

На широком лугу, залитом солнцем, было в полном разгаре большое гуляние. Кооператоры удивили всех, когда выкатили огромные бочки с пивом. Оркестр немного врал, но ему прощали, гордясь, что вот свой духовой оркестр появился и не надо у соседей музыкантов занимать.

Подымая густую пыль, приближалась к месту гуляния легковая автомашина. Татаринцев увидел в ней Сунцова и хотел уйти. Но Сунцов уже вылезал, и доктор решил, что ему незачем избегать встречи.

— Тоже здесь? — улыбнулся ему Сунцов.

Он поздоровался с Ольгой Михайловной, она небрежно кивнула головой.

— Я ничего не мог сделать, Юрий Николаевич, — сказал Сунцов, обращаясь к доктору. — Я говорю об этих несчастных трех тысячах.

— Кто же может сделать? — иронически спросила Ольга Михайловна. — Ведь вы заведуете райздравотделом.

— Я уверен, эти деньги восстановят. Но если ты, Юрий Николаевич, сам лично обратишься в райисполком, это тоже окажет действие.

— Этого я делать не буду.

— Какие деньги, доктор? — спросил Юрасов.

— Больнице стали меньше отпускать денег, — неохотно ответил доктор.

— Не больнице, Юрий Николаевич, а туберкулезному отделению сократили дополнительные ассигнования, — поправил Сунцов.

— Это все равно.

— Нет, не все равно. Ты больничные деньги, пожалуйста, не трогай.

— Прекратим сейчас этот разговор, — сухо попросил доктор. — Я не за этим приехал сюда.

Когда стемнело, гулянье перешло в село. Доктор, Ольга Михайловна и Юрасов решили заночевать в колхозе, а рано утром выехать домой. Для ночлега мужчинам отвели сарай, набитый сеном.

Татаринцев одиноко ходил по селу. Он увидел Ольгу Михайловну с Сунцовым. Девушка сердито что-то говорила ему, а Сунцов слушал, улыбаясь с виноватым видом. Татаринцев свернул в сторону. На пути столкнулся с Юрасовым. У него было тревожное лицо.

— Вы Ольгу Михайловну видели?

— Она с Сунцовым гуляет, — жестко сказал доктор и показал, где он их встретил.

Юрасов торопливо пошел в ту сторону.

Доктор побыл еще некоторое время, следя за танцами, а затем, тяжело опираясь на палку, медленно пошел к сараю, досадуя, что Сунцов все же испортил ему праздничное настроение.

Он старался не думать об Ольге Михайловне. Но это было сильнее его. Доктора тянуло на улицу, чтобы посмотреть, где они и что делают. Он даже скрипнул зубами, представив на миг, что Сунцов может обнимать ее в эту минуту. «Нет, нет, невозможно, — пробормотал он. — Она же видит, что это за человек».

Спать ему не хотелось, и он прислушивался к далеким девичьим голосам.

Тихо отворилась дверь сарая и вошел Юрасов.

— Вы здесь, Юрий Николаевич?

— Да.

— Одни?

— Один…

Юрасов закрыл дверь и лег, не сняв пиджака. Он молчал и только тяжело вздыхал.

Доктор понимал причину этих вздохов. Но сейчас он не жалел Юрасова. «Чепуха, — думал он. — Пусть пострадает».

Он стал вспоминать детство, свою первую детскую наивную любовь в школе. Эти воспоминания невольно вызвали в памяти тягостную историю большого горя из-за Сунцова.

— Хотите послушать одну историю с моралью? — сказал доктор.

— Слушаю, — отозвался Юрасов, и под ним зашуршало сено.

— В школе учатся два мальчика. Один сильный, здоровый, единственный ребенок в семье; второй мальчик унаследовал от родителей тщедушное строение и постоянную хворь. Эти мальчики дружат, сидят на одной парте. И вот однажды на стол учительницы падает рыбья кость. Учительница строго спрашивает:

— Кто бросил эту кость?

Толстый мальчик встает, показывает на своего товарища и говорит:

— Я видел, что это он бросил.

Худой мальчик говорит, что он не бросал, начинает плакать. В класс вызывается директор школы. Толстый мальчик упрямо стоит на своем. Решение учительского совета кратко: преступника за дурное поведение исключить из школы. Вот и конец истории. Мораль, изволите видеть, сей истории такова: мальчики вырастают в мужчин, а маленькие подлости могут вырасти в большие.

— Я догадываюсь, о ком вы рассказываете.

— Очень рад вашей прозорливости.

Татаринцев повернулся на бок и закрыл глаза.

— Доктор! — тихо окликнул Юрасов.

Доктор не отозвался. Он, видимо, уже спал.

Юрасов повернулся на спину и лежал с открытыми глазами, наблюдая сквозь щели, как светлеет небо и на горизонте растет розовая полоска.

Ему стало так тягостно лежать в сарае, что он решил сейчас же запрячь лошадь и ехать домой.

Он вскочил с постели и вышел на улицу. Легкий туман стлался над землей. Было очень тихо. Юрасов быстро пошел и, поворачивая за сарай, чуть не столкнулся с Ольгой Михайловной.

Оба остановились и посмотрели друг на друга. Ольге Михайловне не понравился испытующий, словно требующий ответа, взгляд Юрасова. Она отвернулась и пошла дальше.

— Скажите доктору, что я домой уехал, — сказал Юрасов и прислушался с замирающим сердцем.

— Хорошо, — беспечно ответила девушка. — Передам…

В следующее воскресенье Юрасов не пришел к доктору. Татаринцев ждал его целый день. Он сидел на веранде и передвигал по доске шахматы.

— Непохоже это на него, — говорил доктор, поглядывая на калитку.

Ольга Михайловна молчала, и доктор подозревал, что ей известна причина отсутствия его партнера.

Юрасов не пришел и во второе и в третье воскресенье. Ольга Михайловна наконец сказала:

— Куда это наш Юрасов прячется?

— Я подозреваю, что он на вас в обиде, — сказал доктор.

Она немного смутилась и пробормотала:

— Ему не за что на меня обижаться.

— Вы, молодежь, и без предлогов можете обидеться.

Дня через два Татаринцев пошел с Морозкиным осматривать дом для приезжих больных. Председатель сельсовета только что вернулся из районного центра и рассказывал доктору, что им отпустили деньги на строительство новой школы.

— Ваша история закончилась, — сказал Морозкин.

— Какая история? — удивился доктор.

— Разве вы не знаете? Сунцов говорил со следователем…

— Да?..

— А вот и наш командир идет! — воскликнул Морозкин, увидев Юрасова.

Доктору хотелось узнать, чем закончился разговор Сунцова со следователем, но подошел Юрасов; при нем Татаринцев не хотел продолжать этот разговор.

— Что же это вы дорогу к нам забыли? — спросил доктор.

— Некогда, Юрий Николаевич. К уборке готовимся.

— Ой, отговариваетесь. Соседка моя о вас спрашивала.

Юрасов посмотрел на доктора и неуверенно пообещал:

— Может, в это воскресенье зайду.

— Вот и славно.

Они подошли к дому. Плотники уже кончили ремонт. В комнатах стояли железные кровати, на кухне блестел медный самовар.

— Хорошо будет? — спросил Морозкин.