Анатолий Соболев - Якорей не бросать

— Я его не защищаю...

— Ты его не защищать должен, а научить работать. Месяц уже в рейсе. Бригадиром будет другой, а Зайкин твой пусть поработает матросом, — объявляет свое решение капитан.

— А кто мастером добычи?—спрашивает старший тралмастер.

— Любой лебедчик. Хоть Царьков.

— Из Царькова бригадира не получится.

— Почему?

— Он — ни рыба ни мясо, — усмешка трогает губы Соловьева.

— Тогда ты будешь в бригаде. Не смог научить человека — работай сам за него.

— Спишите меня, — с неожиданной решительностью заявляет старший тралмастер.

— Списал бы, — зло бросает ему капитан, — да куда я тебя, к черту, спишу! Кто мне даст замену! Думаешь, что говоришь?

— Думаю, — упрямо сжимает челюсти Соловьев и белеет.

— Плохо думаешь! — повышает голос Носач. — Будешь работать вместо Зайкина, а я вместо тебя старшим тралмастером. — Помедлив, заканчивает: — Списывать тебя надо было раньше, когда на промысел шли. Жалею теперь, что не списал.

Капитан круто поворачивается к фишлупе. Старший тралмастер, набычившись, уходит вниз.

В рубке тягостная тишина.

По трапу поднимается Шевчук. Лицо у него обиженное. Значит, что-то стряслось серьезное, о чем мы еще не знаем.

— Ну что это за старший тралмастер! — оборачивается к Шевчуку капитан. — Все забросил, ко всему равнодушен! Это ты мне его подсунул! Твоя работа! Вот у меня был тралмастер Боболев. Знаешь такого?

— Знаю, — спокойно отвечает первый помощник, но чувствуется, что спокойствие это показное.

— Во-от. Так он все записывал в свой талмуд. В каком месте какой трал надо отдавать, какой лучше работает — донный или пелагический. Все величины, все параметры записывал. У него какая-то амбарная книга была, он туда свои закорючки вносил. Все районы промысла, как свой приусадебный участок, знал. А этот ничем не интересуется.

— А с семьей как у него было? — спрашивает Шевчук.

— У кого?

— У Боболева.

— Чего с семьей? Нормально. — Капитан вопросительно глядит на своего первого помощника.

— Ну вот, — с укоризненной ноткой говорит Шевчук. — А у нашего нет.

— А что такое? — настораживается Носач.

— Сегодня телеграмма свалилась, жена от него ушла. Ты спал, Фомич мне ее принес.

Капитан долго молчит. Потом переводит хмурый взгляд на штурмана Гену, который покорно ждет разноса, и вдруг зло кричит:

— Ну и черт с ней! Шлюха! Скатертью дорожка!

— Тебе—черт с ней! — повышает голос и Шевчук. — А ему?

Хохолок на макушке первого помощника топорщится еще больше, принимает боевой петушиный вид. Шевчук нервно поправляет круглые очки.

— И ему тоже! — не сбавляет тона Носач. — Уцепился за юбку! Она там подолом трясет, а он тут нюни распустил.

— Пословицу знаешь? — напористо спрашивает Шевчук.

— Какую еще пословицу? — недовольно глядит капитан на своего первого помощника.

— Чужую беду руками разведу, а своя придет — ума не приложу.

Капитан прикуривает, ломает спички, чертыхается и уже тихо и горько говорит:

— Ведь лучше, что ушла, ведь она ему всю жизнь сгубила, курва. Радоваться надо, что ушла, а не горевать.

— Сердцу не прикажешь, — тоже тихо и тоже горько говорит Шевчук.

Я слушаю разговор и вдруг ясно понимаю, что говорят сейчас они не только о Соловьеве. Оба знают что-то еще и хорошо понимают друг друга, и им обоим сейчас очень горько.

Носач ожесточенно затягивается, сигарета разгорается, освещая его пышные усы, и они наливаются медным цветом. И вдруг он опять взрывается:

— Дай ты ей радиограмму от имени всей команды, что мы рады, что он наконец избавился от нее, от... бл-линчика в сметане!

— Никакой радиограммы я давать не буду, — тихо отвечает Шевчук. — И ты это отлично знаешь.

И опять нервно поправляет очки на носу.

— Ведь он же парень был орел!—вздыхает сожалеюще Носач. — Я помню его. После войны, когда рыбацкий флот сколачивали. Он с орденом Боевого Красного Знамени заявился. Чубчик вьется, гимнастерочка наглажена, сапожки надраены... Эх!..

Носач досадливо машет рукой, и его взгляд наталкивается на штурмана Гену:

— Ну а ты что, голубчик!..

Штурман втягивает голову в плечи, но тут вдруг начинает говорить радио:

— «Катунь», «Катунь», ответьте «Алмазу»!

— «Катунь» слушает, — еще сердитым голосом откликается капитан, взяв трубку радиотелефона,

— Сколько подняли?

— Только что отдали. А перед тем девять тонн,

— Дайте «точку» отдачи.

— Дадим, — обещает капитан, и только бровью повел, как штурман Гена торопливо кидается в штурманскую рубку.

Ему сейчас не позавидуешь, его ждет «ковер». Уж кто-кто, а капитан наш умеет на «ковре» положить на лопатки.

— Сколько «Катунь» подняла? — спрашивает кто-то по радио.

— Девятнадцать, — отвечает кто-то.

— Девять, а не девятнадцать!—сердито поправляет Носач.

— Ты и двадцать поднимешь, тебе что, — замечает новый голос. — Нашел прорубь и таскаешь.

— Не-ет, дорогой, я не из тех, кто втихаря ловит, — обрубает его Носач. — Да одному и плохо ловить. Весь район не охватишь. Тут колхозом надо.

— Колхозом хорошо, когда рыбы много, — вмешивается еще кто-то в разговор. —А когда ее нет, лучше одному.

— Наоборот, дорогой, — отвечает Носач. — Когда рыбы нет, ее искать надо, одному не набегаешься. А колхозом, глядишь, то один найдет, то другой.

— Ты везучий, Арсентий Иванович, — говорит «Алмаз».

— Сплю меньше.

— Я тоже не сплю, а план горит.

— Ну вот и беги сюда. Мой штурман «точку» даст.

— Прибегу. А где «Мамин-Сибиряк»?

— Поймал и молчит, — говорит кто-то.

— Здесь «Сибиряк», здесь, — подает голос «Мамин-Сибиряк».

— Что поймали?

— Американскую подводную лодку, — насмешничает «Мамин-Сибиряк». — Трал оборвали.

— Дайте «точку» зацепа, — сразу просят несколько голосов.

— Бонжур, Жужу, бонжур!— врывается француз.

— Бонжур, дорогой, — с усмешкой отвечает Носач. Он остыл уже, отошел. — Кричи громче.

— «Видов», «Видов», сколько у вас? — спрашивает кто-то.

— Травы два воза накосили, — отвечает «Видов». — Какой трал у вас? — бубнит в трубку Носач.

— Донный.

— Здесь надо пелагический в придонном варианте.

— Спасибо за совет, Арсентий Иванович, — благодарит «Видов».

— На здоровье.

— Куда же рыба делась? — спрашивает кто-то.

— Стала умной, прячется.

— Мне до плана осталось шестьдесят тонн и один промысловый день. Не могу добрать. А послезавтра сниматься с промысла, — жалуется какой-то капитан.

— Я тоже горю, — сообщает другой. — Гоняюсь вот за косяком. Скорости не хватает. Вижу, как заходит и как выходит из трала.

— Подключи валомотор, — советует Носач,

— Подключил, не помогает.

— «Южная звезда», «Южная звезда», — добивается кто-то.

— Здесь «Южная звезда».