Александр Миронов - Только море вокруг

Оба умолкли, а Маркевич повернулся к двери каюты, где, очевидно, успел засидеться, заждаться гость. И все же услышал последнюю фразу Петра:

— Держи, Егор, как раз по Колькиному росту. Ты ему сам подари, ладно? — И виновато, смущенно: — Не умею я с пацанами возиться…

Ричард Уиллер сидел, развалившись в кресле, со скучающим видом рассматривая снимки в каком-то старом журнале, напечатанном на серой и грубой, военного времени, бумаге. Он не поднял голову, когда капитан вошел в каюту, а только спросил:

Все?

— Все, — Маркевич принялся мыть руки под умывальником. — Время играет на нас. Хотите услышать новость?

— Да?

— «Доблестные моряки военно-морского флота Соединенных Штатов и его королевского величества отбили ожесточенную воздушную атаку нацистов на советский морской порт Мурманск».

Причем, без единого выстрела! Это сводка из ваших завтрашних газет.

Уиллер с любопытством посмотрел на капитана.

— Какая муха вас укусила? И разве прилично угощать друга колкостями вместо глотка виски?

— Вы считаете меня своим другом?

— А вы?

— Иначе я не стал бы говорить вам такую, далеко не приятную правду.

— А я не стал бы вас слушать! — в тон ему подхватил Дик.

Они рассмеялись, обоюдно удовлетворенные этим признанием… Уиллер отшвырнул журнал на стол, поднялся, нетерпеливо спросил:

— В самом деле, Алекс, неужели у вас нет ни глотка?

Маркевич беспомощно развел руками:

— Увы… Мы пришли в порт только вчера на рассвете и еще не успели пополнить запас.

— Ничего, — Дик полез в задний карман брюк, вытащил плоскую флягу, поставил на стол. — Воспользуемся моим: я пришел в последний раз засвидетельствовать вам свое почтение. На рассвете мы, как видно, совсем уходим в Штаты, а оттуда бить японцев.

Это сообщение и особенно тон, каким оно было произнесено, затронули Алексея. Перед ним стоял немолодой, порядком истрепанный жизнью человек с утомленными добрыми глазами, в которых светилась сейчас столь несвойственная Ричарду Уиллеру грусть. Казалось, он хочет сказать что-то, но или не решается, или не может найти нужные слова. Не понимая, чем вызвано такое настроение американца, но стараясь мочь ему, развеять странную грусть Дика, Маркевич попытался обратить его слова в шутку:

— Вы расстаетесь со мной, как с любимой девушкой. Садитесь к столу, старина, и не будем думать об этом. Разве вся человеческая жизнь не состоит из непрерывной цепи встреч и расставаний?

Уиллер сел, начал свинчивать пробку с фляги. Делал он это неторопливо, с отсутствующим выражением на лице, хотя в глазах его продолжала биться какая-то мысль. А наполнив рюмки, сказал, пытаясь улыбнуться:

— Вам это кажется странным, не правда ли? Человек возвращается домой, к своим детям, а настроение у него, как русские говорят, у губернатора хуже. Скажите, Алекс, что вы думаете делать после вашей победы? — он подчеркнул слово «вашей», и Маркевич заметил это, вскинув на него удивленные глаза:

— Почему «вашей», а не «нашей»? Разве мы не вместе идем к победе?

— Пусть будет так. И что же вы думаете делать, когда она придет?

— Работать, — пожал Алексей плечами, — очень и очень много работать, что же еще? Недавно я побывал в родном городе. Там ничего не осталось понимаете? Решительным образом, ничего. Значит, нам буквально все придется строить заново.

— А для чего?

Маркевич нахмурился:

— Я не понимаю вас. К чему эти вопросы? Говорите прямо!

Ричард беззвучно рассмеялся, как он умел делать это — откинув голову, зажмурив глаза, хлопнув себя ладонями по коленям.

— Я знал, что вы скажете это, я даже держал пари с нашим врачом на крейсере, что первый же спрошенный мною русский ответит на мой вопрос именно так: работать! Ну, а теперь послушайте, что мне ответили другие, — он вытащил из кармана блокнот, полистал странички его. — Хотите послушать?

— Пожалуйста.

— Вот, англичанин, командир корвета Бреннингс: «У нас будет слишком много возни с колониями. Придется наводить в них порядок». Француз, штурман из экипажа нашей «летающей крепости», принимавшей участие в челночной операции над нацистскими базами в Норвегии, де-Вильи: «В первую очередь нам придется заняться маки́, потому что все они коммунисты. Во Франции хватит сил, чтобы быстро скрутить их». Ларсен, датчанин, штурман с транспорта: «Лишь бы скорее вернуться домой, а там мы опять начнем разводить свиней и торговать беконом». Читать дальше? Предупреждаю, что и дальше в таком же духе.

— Минутку — Маркевич поднял руку — разрешите и мне задать вопрос. А что вы думаете делать после войны?

— Я лично или мы, янки?

— Понимайте, как угодно.

Дик ответил со сразу окаменевшим выражением лица:

— Готовиться к новой войне!

Алексей отшатнулся, раскрыв рот от удивления:

— Как к войне? С кем, вернее, против кого и али чего вы намерены воевать?

— Против вас.

Уиллер вскочил, несколько раз прошелся из угла в угол каюты, нервно похрустывая пальцами рук. Наконец остановился позади Алексея, опустил ладони на плечи капитана. Маркевич готов был с возмущением сбросить их, настолько диким показалось ему нелепое признание, но Ричард опередил:

— Не считайте меня идиотом или кровожадным варваром. Нет, я не тот и не другой, больше всего на свете мне хочется быть дома, с моими мальчишками и женой, а завтра утром отправиться ремонтировать пароходы на верфи. Так хочу и так думаю не только я, клянусь вам. Так думают и хотят очень многие наши парни. Но послушали бы вы, что говорят, а значит, чего хотят другие, от кого зависит, чему быть и чему не быть! Вот вам слова одного из них, — он схватил блокнот, — правда, я слышал их из третьих уст: «Пусть русские и немцы побольше уничтожают друг друга. Нам это только выгодно». Разве эти слова ничего не говорят вам?

Алексю вдруг стало смешно, и он действительно рассмеялся, поняв тревоги и сомнения американца. Сказал, обеими руками усаживая его на стул:

— Я тоже могу ответить вам цитатой, Дик, и думаю, что не перепутаю, хотя не записал, а просто запомнил ее. В прошлом году, в Архангельске, я разговаривал с одним офицером-англичанином. Я имел глупость почти упрекнуть его за… не совсем корректное поведение союзников на море. И знаете, что он мне ответил? «Если бы, — говорит, — при нашем могучем флоте мы имели такие же, как у вас, замечательные экипажи, Британия вернула бы себе гордую славу владычицы морей!»

— И как же вы ему ответили?

— Очень просто: корабли создаются людьми, а наших людей создает и воспитывает советская власть и коммунизм. Вот почему, на мой взгляд, — только это между нами, Дик, — знаменитый гимн «Правь, Британия!» давно уже пора сдать в архив. А новая война…

— Что?

— Войны не будет, старина. Ее просто не может быть.