Александр Миронов - Только море вокруг

Обиду Муси как рукой сняло.

— Ох, не говори! — она кивком головы откинула челку со лба и внимательно посмотрела в глаза мужа, отраженные в зеркале. — Я думала, не кончится никогда. Противный режиссер, я тебе уже рассказывала о ней, эта самая Свирская, по десять раз заставляла повторять одни и те же мизансцены. Все ей не так, все не угодишь. «Хочу, — говорит, — чтобы вы играли не хуже, а лучше профессиональных артистов!» Поверишь ли, я хотела все бросить и уйти…

«Врет!» — подумал Алексей, заметив, как жена вдруг отвела глаза, начала расправлять полотенце, растянутое на бечевке. Сделав вид, будто рассматривает порез на щеке, он как бы между прочим спросил:

— Много народу было?

— Нет, клубный актив, кое-кто из начальства… Но все время мешали, ужасно мешали! Я несколько раз выглядывала из зала, думала, ты стучишь. Свирская даже замечание сделала… Ну ты скоро? Пойду, соберу к завтраку. Не задерживайся, мой хороший.

И, проведя ладонью по непричесанным еще волосам Алексея, выскользнула из ванной.

«Врет, — окончательно понял Маркевич и тут же подумал: — Пожалуй, я не ошибся. Это она шла вчера по Поморской. Она со своим героем-любовником, как его — Самотин, Самутин, Саматин? А, не все ли равно!..»

Подумал без горечи, без возмущения: этого следовало ожидать. Вот и стали понятны сдержанная настороженность Муси при встрече, резкость, с какою она оборвала Глорочку, когда та затараторила о дяде Вите, явная всполошенность Маргариты Григорьевны. «Любовник? Да, любовник. Как же это я раньше не мог догадаться о нем…»

Алексей ничего не сказал Мусе, ничем не выдал свою догадку ни в спальне после бритья, одеваясь, ни позднее, когда они вчетвером сидели за завтраком. Иероним Стефанович, как всегда, раным-рано отправился в свой институт, и за столом о нем никто не вспомнил. У тещи был умиротворенный, успокоенный вид, точно на нее благодатно действовал мир между дочерью и зятем Глорочка уписывала манную кашу, боясь опоздать в школу.

— Ты проводишь меня, папка, ладно? — попросила она. — Я хочу, чтобы ты меня проводил.

— Я сама провожу, — строго сказала Муся, и девочка сразу поникла. — Папе некогда, он спешит на судно.

А провожая мужа в прихожую, спросила:

— Ты не забудешь, Лешенька? Не задержишься? Запомни: начало спектакля ровно в восемь.

— Ах, да, премьера! — будто только сейчас вспомнил Маркевич. — Конечно, не забуду. Разве можно пропустить такое событие?

Он шел по улице и с удивительным спокойствием, даже с иронией думал о комедии, только что разыгравшейся дома. Как странно и как смешно все получается! Врет, извивается, изображает любовь и нежность, будто и дома играет роль жены, втихомолку обманывающей простака-мужа. Вот уж действительно артистка!

«А из мадам Невецкой, честное слово, плучается неплохая дуэнья… Но почему все это не панит, не задевает меня? Ведь я же самый настоящий рогоносец, а отношусь к этому так, будто не мне, а кому-то другому наставили рога!»

Точно в ответ на этот вопрос перед глазами возникли два чистые-чистые, глубокие серовато-голубые озерца, опушенные ресницами-камышинками. И сразу пришло облегчающее решение: «Сегодня вечером опять иду к Глотовым!»

На судне все это сразу отступило, отошло в сторону. У старшего помощника капитана не только в море, но и в порту много работы. Надо проследить за подготовкой к выгрузке, проверить, прочны ли грузовые стрелы, оттяжки, финчи, хорощо ли работают лебедки. Пришли грузчики — надо распределить их по трюмам.

Только покончил со всем этим, ушел к себе в каюту, — ну, теперь, кажется, можно передохнуть, — как в дверь постучались и и на пороге появился второй помощник капитана Семен Лагутин.

— Алексей Александрович, кому давать отгул за выходные дни? Вот список.

Кому давать… В море выходных не бывает, вахту не несет лишь тот, кто тяжелой болезнью прикован к койке, а все здоровые, от капитана до угольщика, без единого дня отдыха работают неделю за неделей, пока судно находится вдали от берегов. Зато на стоянке в порту надо так спланировать отдых команды, отгул за выходные, чтобы не оказалось обиженных несправедливостью старпома. И, конечно, больше всего отгульных дней припадает на родной порт. Вот тут-то и начинаются главные трудности. Каждый рвется домой, к семье, каждый доказывает свое право на отдых. Надо распределить людей так, чтобы и они остались довольны, и не страдала работа на судне.

— Начнем со штурманов, — сказал Маркевич, со списком в руках присаживаясь к столу. — Сегодняшний вечер я проведу на берегу, и остаться на судне придется тебе. Зато с завтрашнего дня можешь уходить. Сколько у тебя выходных?

— Восемнадцать…

— Вот и бери любую половину, а потом третьего помощника отпустим. Если задержимся здесь, позднее получишь остальные. Идет?

— А если ты в отпуск уйдешь?

— Загадывать не станем, — отмахнулся Алексей, — да если и дадут отпуск, все равно замену пришлют.

Со списком они едва управились к обеду. Потом появился старший механик Симаков и пришлось засесть за объемистую пачку дефектных ведомостей, которые требовали уточнений, и многочисленных дополнений: долго, очень долго пробыл «Коммунар» в плавании, и ремонта накопилось, что называется, невпроворот…

Маркевич начал нервничать: день подходит к концу, а на столе еще не меньше половины ведомостей.

— Знаете что, — предложил он, — давайте завтра закончим. Ночевать-то я все равно буду на судне, вот с самого утречка и засядем.

— Торопитесь? — понимающе улыбнулся стармех. — Еще бы, молодая жена… Ну что ж, по рукам. Завтра так завтра.

Алексей с благодарностью проводил Симакова — славный старикан, хоть и ошибается насчет жены, — и принялся поспешно стягивать с себя рабочую одежду. Черт побери, девятый час! Хорошо, что утром побрился!

А когда застегнул последнюю пуговицу на выходной тужурке, в дверь просунулось широкоскулое лицо вахтенного матроса Яблокова и деловитый голос его, как кипятком, обдал старпома:

— Алексей Александрович, к капитану!

Мысленно проклиная все на свете, Маркевич взбежал на ботдек. «Хоть бы недолго задержал», — подумал он, входя в капитанскую каюту. Но увидав Ведерникова, без слов понял причину вызова: Борис Михайлович стоял возле стола, нетерпеливо барабаня по крышке его короткими толстыми пальцами левой руки, а в правой держал фуражку.

…Медленно спустился Алексей по трапу на спардек. Что будешь делать? Только и остается в подобных случаях штурману ответить короткое «есть» и расстаться с планами своими, и с мечтами. Облокотившись на поручни, он с грустью посмотрел на затихающий по вечернему город, на улицу по ту сторону серого забора, окружающего порт, и на мгновение представил на этой по ночному пустынной улице себя рядом с Таней…