Александр Миронов - Только море вокруг
- Название:Только море вокруг
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Госиздат БССР
- Год:1960
- Город:Минск
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Миронов - Только море вокруг краткое содержание
Только море вокруг - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Но и катерники уже догадались о замысле командира корабля. С головного ударила предупреждающая очередь из пулемета, и тот же голос свирепо прокричал: «Изменить курс! Следовать к Родосу!»
— Как тогда, в Бискайе, помните? — возбужденно вскочил Арсентьев и нервно потер руки. — Точь-в-точь как тогда! Только силы теперь были не те, не прежние: не миноносцы против нас, а торпедные катера. Впрочем, хрен редьки не слаще. Не сдаваться же на их милость. Сказано в инструкции — не сдавать корабль, а топить, значит, надо топить!
Моряки разбежались по боевым постам. Возле кингстонов замерли коммунисты, ожидая последней команды с мостика. Но Сергеев не спешил. Он не отдал этой команды и тогда, когда с катеров прямо по мостику ударили очереди крупнокалиберных пулеметов. Не отдал, и увидав, как рухнул возле штурвала рулевой, как упал вслед за ним сигнальщик. Не отдал и после того, как на палубе вспыхнул пожар…
Матросы бросились вслед за боцманом к спасательному катеру, вдруг ярким пламенем вспыхнувшему на рострах. Бросились, хотя знали, что в тонкостенных металлических баках катера находится две тонны бензина, который обязательно взорвется в ту самую секунду, когда ты подойдешь. И все же они подбежали и сбросили катер в море, спасая от гибели уже обреченный корабль. Пылающий бензин расплылся по поверхности воды, отгоняя торпедные катера. А те, убедившись, что ледокол все равно не изменит курса, решили торпедами потопить его.

Сколько торпед выпустили итальянские катера? Пожалуй, не сосчитать, не вспомнить… Капитан Сергеев намертво врос ногами в настил мостика, ни на мгновение не отводя глаз от торпедников. Ледокол продолжал стремительный бег по прямой, наперегонки со смертью, до тех пор, пока от катера не отделялась очередная торпеда, и тогда рулевой у штурвала слышал чуть перехваченный спазмой голос командира: «Лево на борт!» или «Право до отказа!»
И «Микоян», уклоняясь от торпед, снова и снова бросался из стороны в сторону, до тех пор, пока итальянские катера израсходовали весь боевой запас, а взбешенные неудачей торпедники не заорали на разные голоса что-то путанное и яростное, потрясая кулаками вслед быстро удаляющемуся советскому судну.
— Не поверите, так весь день прошел! — как-то легко и радостно рассмеялся Арсентьев, опять опускаясь на диван. — Не успели отстать катера, как на смену им явились воздушные торпедоносцы. Но и им всевышний господина дуче отказал в своем покровительстве: и торпеды сбрасывали, и из пушек, из пулеметов били, а мы — все дальше и дальше. А когда отвязались и эти, глядим, — братцы мои, да ведь вечер давно уже кругом, и темно становится, и Эгейское море треклятое за кормой! В темноте же добраться до Кипра, до английской военно-морской базы в Фамагусте, это извините, уже плевое дело. Ох, и хохота было на судне, когда мы позднее в ихних газетах черным по белому, что в Эгейском море доблестными торпедниками потоплен большой советский военный корабль! А утопленник этот — вот он: переждал немного на Кипре и дальше. Ищи-свищи!..
Фамагуста, Бейрут, а за ними — Хайфе, огромный порт, в годы войны превратившийся в крупную базу по снабжению горючим кораблей союзнических флотов. Пришли в Хайфе, и на «Микояне», как по заказу, наступили спокойные, почти мирные дни и ночи: ни тебе тревог, ни налетов вражеской авиации, ни круглосуточной боевой готовности номер один. Экипаж занимался обычными судовыми работами: чистили, красили корабль, проводили техническую учебу палубной и машинной команд.
Начался срочный ремонт и подготовка к дальнейшему рейсу. Перенапряжение в эксплуатации, неизбежное в недавней боевой обстановке, сказалось на всем судовом хозяйстве. Надо было многое подтянуть, подремонтировать, подправить. А тут еще течи в котлах обнаружились, потекли дымогарные трубки. И пришлось гасить огонь в топках, оставив под парами только один котел.
— Сами понимаете, больше всего на ремонте доставалось машинной команде, — словно подчеркнул Арсентьев. — Ремонтироваться-то пришлось своими силами, без помощи базовых рабочих, — какая там помощь, если в порту, что ни день, десятки судов скапливаются, и каждое требует ремонта. Не разорвешься! А нам ждать нельзя. Ну, ничего, дело не очень сложное, сумели построить ледокол, с ремонтом тем более справимся. За семнадцать суток стоянки в Хайфе мне лишь дважды удалось на берегу побывать. Спроси кто-нибудь, что там самое интересное, и я, пожалуй, толком не отвечу. Зато сделали все, лучше не надо. Оставалось поднять пар в котлах — и в море. Да только выйти из порта нам не удалось…
Даниил Иванович помолчал, собираясь с мыслями. Молчали, ожидая продолжения и Глотов с Маркевичем.
В это время в кабинет вошла Нина Михайловна. Она смешно наморщила нос, повела сердитыми глазами на одного, на другого, на третьего.
— Паровозы! Вы же задохнетесь в дыму. Не понимаю, ну как можно так много курить! — Попросила Маркевича: — Лешенька, открой форточку. Эти дымокуры не догадаются. — И обращаясь ко всем: — Идемте чай пить. У девчонок глаза слипаются, а вы готовы всю ночь проговорить.
Глотов взглянул на часы.
— Ого, половина десятого… Заслушались мы тебя, Даниил. Пошли, потом доскажешь. Как бы меня в пароходство не вызвали.
— Опять до утра? — подняла Нина Михайловна на мужа сразу погрустневшие глаза.
Василий Васильевич с шутливой беспомощностью развел руками.
— Сие не разъяснено, Нинок.
Девочки, Анюта и Глора, в самом деле совсем разморенные, сидели за столом в ожидании. Алексей подсел к дочери, обнял ее за худенькие плечики.
— Что, мой чижик? Носом клюешь?
— Мур-р… — потерлась девочка щекой о его плечо.
Они давно уже чувствовали себя родными в семье Глотовых, и не только потому, что Таня, сестра Нины Михайловны, породнила их. Чувство близости пришло еще при жизни Степаниды Даниловны, как никто другой, умевшей создавать, сплачивать семью, всею глубиной чуткого материнского сердца беречь ее. И традиции матросской матери оставались незыблемыми в этом маленьком домике, из которого Алексей Маркевич много лет назад впервые шагнул в самостоятельную жизнь. Таня только узаконила его принадлежность к семье Василия Васильевича и Нины Михайловны, а вместе с ним, как равная, вошла и тоже стала родной его дочь.
За столом болтали о разном, хвалили горячий чай с заваркой из сушенной морошки, вкусно хрустели ржаными сухарями.
А когда девочки отправились спать, Василий Васильевич попросил жену:
— Ложись, Нинок, и ты. Я, видно, скоро пойду…
Нина Михайловна взглянула на него.
— Спокойной ночи.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: