Павел Кочурин - Преодоление

Миша заподозрил было, что разговоры о деревне Нинка затеяла нарочно. Чтобы не переживал он за свою деревенскую профессию. И неодобрительно подумал и о ней, и об Иване Евгеньевиче. «Что им-то рассуждать? Кого они-то хотят убедить?»

Миша скрывал недовольство своим положением. Штатная должность у него землеустроитель, техник-мелиоратор. А он на бульдозере. Выгребает торф со дна болота. Не хватает трактористов, и его попросили сесть пока на трактор. А то начнутся дожди, болото зальет. Успевай только воду откачивать. Приступят к мелиорации участков, и он получит бригаду. Миша и ждал своего назначения. А пока греб торф и стеснялся признаться в этом Нине и Вите. Рад был, что сестра философствует с Иваном Евгеньевичем и его ни о чем не расспрашивают.

Зоя Петровна прервала беседу Ивана Евгеньевича и Нины вопросом о моде. Спросила Нину, как там в вологодской деревне девчата и парни одеваются. Тоже ходят в брюках и с длинными волосами?

— Да так же, как и в Озерковке, — сказала Нина. — И джинсы носят, как и мы в городе. Даже и заграничные. Где-то достают. И мальчишки не отстают от городских.

Иван Евгеньевич добродушно ухмыльнулся:

— Смотрел я давеча на вас, когда к калитке бежали. Словно лики божьи у каждого на задних карманах пляшут. Наклейки, заклепки. Обтянуто, расшито вдоль и поперек. Так и хочется ремешком пройтись.

— Ну ты уж, папа, — смутилась Галя. — Сам эти джинсы нам привез.

— Привез, — иронически вымолвил Иван Евгеньевич. — Вот и любуюсь.

Ольга Владимировна и Николай Сергеевич без придирок относились к тому, как молодежь одевается. А Зою Петровну и Ивана Евгеньевича это задевало. В чем-то они были консервативнее, что ли, Костромичевых. Патриархальнее, как сказал Витя.

Посмеялись и сошлись на том, что против моды нет смысла возражать. Она — как смена времен года. Повторится еще и прежнее. Когда-то и раньше все в штанах ходили. Так и движется все по кругу.

Молодежь засиделась допоздна. Миша скрывал от сестры и брата, что он пока еще простой рабочий, на тракторе. А тут, преодолев в себе неловкость, признался Нине и Вите.

— Вся техника — на торфе, — сказал он, оправдываясь. — В две смены работаем. Трактора есть, а людей не хватает.

— Зато, Миша, будешь мастером, — не приняла его тревоги Нина.

И он забыл о своем огорчении. Радовался, что они вместе. И что приехали на этот раз не просто в Озерковку, а вроде как к нему.

Темнело. И за этой теменью, вдали за лесом, была неизвестность. От этой неизвестности Миша еще не мог освободиться. Она чем-то угнетала, настораживала. Наступят длинные осенние дни. Дожди, слякоть, холода. Безделье для мелиораторов. И острее почувствуется бездомье. Он боялся, что в своей избе за дощатой перегородкой будет тосковать по городу.

Хотелось в этой своей грусти признаться и Нине, и Вите. Но он угадывал каким-то смутным пока чутьем, что сестру ожидает то же. Кончит она институт, и ее потянет к вологодцам… И она уедет. В том Миша был уверен. Раз так рассказывает, значит, уедет. Нинка такая. Это Миша, пожалуй, лучше ее самой сейчас знал.

Мать не вытерпела, спросила Мишу, когда они остались наедине:

— Изба-то теплая там у тебя? Посмотреть бы, как устроился, — вздохнула озабоченно.

Миша уверил, что изба теплая, чистая. Даже диван и стулья такие, как у нас в городе. В комнате абажур голубой. Письменный стол и лампа настольная.

— Хозяйка никого не хотела пускать. Ждала сына. Сулился, говорит, в начале лета приехать, да вот дела. Меня и пустила. На сына будто похож. И то, что учусь, студент. Водку, говорит, пить не будешь, раз учишься. И стол, и лампу, и книги, какие в доме были, все ко мне перенесла.

Мать расспрашивала, и Миша предложил съездить к нему. На денек хотя бы, уговаривал.

— На мотоцикле? Да куда же мне, Мишенька. Витю взял бы.

— С Витей съездим, — сказал Миша. — А вам бы вот с папой в субботу или в воскресенье приехать.

На другой день появился повеселевшим. Похвастал, что его бригада приступает к разработке поля. Ему поручен участок в сорок гектаров. Вынул карту и схему. Схему взял Иван Евгеньевич. Подошел и Николай Сергеевич.

— Завидные у тебя владения, Миша, — сказала Нина, разглядывая карту вместе с Витей. — И все, наверное, болота. И с лягушками?..

Миша глянул было на сестру с улыбкой: «Ты все свое, Нинуля…»

— Нет, тут не болото. Низина, — ответил серьезно. — Болото вот где, — указал на заштрихованный прерывчатыми линиями зеленый размыв на карте. — Но и здесь уже нет болота. Озеро с зеркалом гектаров на двадцать пять.

Николай Сергеевич увидел на Мишиной схеме деревеньку Логиново. Это было то самое Логиново, где его отец и дядя Степан с отрядом красноармейцев задержали беглого генерала Кадотова с сыном. В стороне от Логинова другая деревенька — Олюнкино. Из Олюнкина сын генерала приходил в Озерковку. И встретил там своего врага-школьника, сына комиссара Николку. От Сытнова в Логиново и дальше в Олюнкино шел зимник лесной глухоманью. По следам этого зимника, тропами через Черную низину, которую сейчас осушал Миша, отец с дядей Степаном и провели отряд красноармейцев.

«Вот как все замыкается, — подумал Николай Сергеевич, разглядывая схему. — Отец с дядей Степаном, я вот и Миша…»

Миша ни разу не называл деревню, в которой жил. Говорил — «в уцелевших домиках, километрах в трех от усадьбы совхоза». А вот, оказывается, где — в Логинове!

Спрятанное, затерявшееся было навсегда в глубине памяти название этой деревеньки вдруг раскрыло для него свое сокровенное значение.

Николай Сергеевич нашел на карте пунктиры зимника, ведущего от Сытнова в Логиново, спросил Мишу, можно ли прямиком проехать?

— Вездеход проходил, — ответил Миша. — Но больше не ездили. Быстрее по шоссе, вкруговую.

Они поехали на вездеходе в Мишину деревеньку. Дорога за Сытновом какое-то время шла сухим бором и была торной. Но вскоре незаметно потерялась. Оставался только старый след вездехода.

Петляли по ручьевинам в обход, казалось бы, совсем непроходимых мест.

Николай Сергеевич глядел на угрюмые старые ели в глубине леса. Они в этом лесу простояли такими же век. На них глядел и отец, когда шел с отрядом красноармейцев в Логиново. Для отряда поход этот был обычным походом. И они считали, что закончился он удачно.

Часа через два Миша вывел вездеход на равнину, затянутую кустарником. Это и была Черная низина.

По опушке леса шла глубокая канава. Она успела зарасти травой. Поехали вдоль канавы, пересекли выступ леса и оказались возле небольшой горки. У подножия ее стоял экскаватор, и горушка желтела разрытой дырой.

Поднялись на эту горушку.

На всю даль окоема простиралась зеленая ширь. Среди низкого кустарника, завладевшего этой ширью, выделялись проплешины-луговины. На них бурели стожки сена. Справа бросался в глаза раскорчеванный квадрат этой зелени. Там и велись мелиоративные работы. Километрах в четырех зияла провалом котловина. Оттуда долетал шум машин. Брали и увозили торф…