Павел Кочурин - Преодоление

— Не до конца, конечно, все понимаю, но в общем-то ясно… Не та у нас встреча была, чтобы предаваться воспоминаниям.

Кусанов не встал и уходить не собирался, как, возможно, сделал бы на его месте другой. Сидел, опустив голову.

Но если бы он встал сейчас и пошел, Николай Сергеевич не остановил бы его. И Кусанов это понимал. Потому и сидел, ожидая, когда ему можно будет сказать то, что обязан сказать и хочет сказать.

Они так и сидели, уйдя в себя. Каждый видел ту их встречу в старом ленинградском доме, когда еще была в разгаре война.

Ольга посмотрела на Николая Сергеевича, коснулась слегка пальцев его руки, обхвативших край скамейки: «Понимаю, Коля!» Нина выжидала с любопытством. Моряк не вызывал у нее неприятного чувства.

— Я сюда с семьей на свадьбу старшего сына приехал. Моего сына и Нины Степановны, — сказал Николай Сергеевич Кусанову.

Кусанов долгим взглядом посмотрел в глаза Николаю Сергеевичу. Хотел спросить, но не спрашивал. Должен был отозваться на такое признание. Но признание было таким неожиданным, что он не решился высказать первые свои мысли.

— Я заходил было к ним, — сказал наконец Кусанов. — Последний раз лет семь-восемь назад. Был в Ленинграде и зашел. Нина Степановна открыла дверь. Но опять разговаривать не стала. Попросила, чтобы больше не беспокоился. — Кусанов, похоже, рассуждал сам с собой. — Ну, вы понимаете… — закончил он невнятно, обращаясь уже прямо к Николаю Сергеевичу.

«Ты-то мог зайти. Из любопытства. Я даже был уверен, что ты попытаешься зайти после войны, коли будешь жив. А тот заходил? Тому незачем было заходить, раз он еще в войну скрылся. Может, и заходил. Зайти мог в двух случаях: или совести нет, или уж совесть покою не давала… Поди узнай, что его побудило, если и заходил…»

— Мальчик умер у нее, как я мог понять, — не то спросил, не то сообщил эту новость Кусанов.

«И я так было думал. Но я — другое. Я мог слову ее поверить. И ты тоже мог. А он-то как мог?.. Ведь она прямо и ему не сказала, что сын умер. И тебе не сказала. И мне. Не могла сказать о живом, что умер. Сказала ему, как и мне. Сказала: «Нет сына…» Я-то почти и не поверил, что умер…»

— Она Оресту сказала, что не его сын… — Кусанов глядел на свои руки, опущенные на колени.

«Она женщина. Она так сказала, гордая. А он что?.. Рад был таким ее словам. Сделал вид, что поверил». И он тут же ответил Кусанову:

— Это мой сын, Константин Васильевич. Володя, Владимир Николаевич Костромичев… Мой! — Выждал минуту, спросил: — Возможно, вы тоже приглашены на свадьбу к дочери Ивана Евгеньевича Шадрова, Гале?

Кусанов молчал, не сводя глаз с Николая Сергеевича.

— Приглашен, — ответил не сразу, нерешительно.

— Галя выходит замуж за моего сына Володю. Вы тогда называли фамилию Шадрова. Я и подумал, что и вы будете на свадьбе. Может, и он приглашен? — Со скрытым беспокойством ждал ответа.

— Он сейчас в рейсе, — сказал Кусанов. — Он всю войну был в Ленинграде и в Кронштадте. Вскоре жена с сыном к нему приехали.

Николай Сергеевич встал. Встал и Кусанов. Стоял и выжидал, будто раздумывая, так ли надо им расставаться? Стояли друг перед другом, оба правые.

Нина с детской открытостью смотрела на них. Ей был непонятен их разговор. Но все же она догадалась, что Орест — отец Володи… Он Володю бросил. Потому мать Володи и не признает его. Это уже было совсем странно. Живут в одном городе и не знают, что отец и сын… Володя будет прав, если не признает его отцом. Она бы тоже не признала.

Кусанов поднял взгляд, сказал:

— Я, наверное, не должен идти завтра на свадьбу? — произнес это без особой уверенности. Подождал и повторил: — Не должен, конечно! Я хотел бы узнать ваше имя и отчество. Вы благородный человек. Я и тогда о вас так подумал. Но тогда все понятия были смещены.

— Николай Сергеевич Костромичев… Ольга Владимировна, моя жена. Дочь Нина.

— А я — Константин Васильевич Кусанов, — повторил он. — Инженер, работаю в порту.

— Насчет свадьбы сами решайте, Константин Васильевич. Тут мне советовать вам нельзя. Я бы вас, сами понимаете, приглашать не стал. А с родителями невесты у вас другие отношения. К вам, как к гостю невесты моего сына, я с уважением отнесусь.

Константин Васильевич поклоном выразил свою благодарность и за такое к нему почтение. Но еще ждал, медлил.

— Я могу вас спросить? — начал было он осторожно, не решаясь высказать свою мысль до конца.

— О сыне? — понял его Николай Сергеевич.

— Да, — ответил Кусанов с каким-то даже облегчением, что ничего дальше объяснять не надо. — Орест пытался узнать. Но она сказала, что нет сына. А теперь?..

— У него действительно нет сына, Константин Васильевич. Володя — мой сын.

— Я не о нем беспокоюсь, Николай Сергеевич, не о Кадове. Я хорошо знаю Володю, Кадов тоже Володю знает. Но не это… Кадов — человек сложный, далеко не простой. Сейчас-то все виднее в нем, чем тогда, в войну. Вот я только это и хотел вам сказать. Он может и непорядочно поступить.

Кусанов ушел по аллее, по которой он всегда ходил в порт на работу и из порта. Шел уверенно. Так и тогда уходил, походкой если и не правого, то и не повинного ни в чем человека. Сейчас все были правы. Неправых не было. И на этот раз Николаю Сергеевичу осталось разрубать или распутывать сложный, туго затянувшийся узел.

— Ну вот, вы и видели и слышали, — вымолвил Николай Сергеевич. — И ты, дочка, все знаешь. Сейчас и ты должна понять, а не только мне поверить. Ты взрослая. Стала взрослее.

— Папа, ты люби Володю, и мы будем его любить, — сказала Нина. — Тот человек нехороший.

— Спасибо, дочка, — ответил Николай Сергеевич. — Но главное в том, чтобы Володя нас полюбил. Тут без взаимного ничего не может быть.

В эту минуту он решил, что на свадьбе назовет Володю родным сыном. Так и скажет: родной мой сын. И матери его, Нине Степановне, скажет, чтобы ни в чем не сомневалась. Верила, как он сам верит, что Володя его сын.

Свадьба устраивалась в небольшом ресторанчике на Морской набережной, неподалеку от дома, где жили Шадровы. Среди гостей было много моряков торгового флота — и молодых, и с семьями. Были и военные. Это со стороны невесты, старые друзья Ивана Евгеньевича.

Николай Сергеевич старался понять, угадать, как только увидел Лидию Александровну и Нину Степановну, знают ли они, что могут встретиться со своими блокадными знакомыми?.. Похоже, что не знают, подумал он, глядя на уверенно хозяйничавшую вокруг стола Лидию Александровну. Нина Степановна разговаривала с гостями. С ней была и Галя.

Заметив Николая Сергеевича, Нина Степановна подала знак Гале. Володя с Галей поспешили к ним, а сама она куда-то скрылась.