Павел Кочурин - Преодоление

Они присели втроем к столу. Иван Евгеньевич налил в рюмки коньяка, предложил:

— Давайте по-родительски. За наших детей.

Ольга Владимировна подала взглядом знак Николаю Сергеевичу. В ответ он кивнул ей, сказал:

— Тогда вместе с Зоей Петровной и Ниной Степановной.

С рюмками в руках подошли к Нине Степановне. Пригласили Зою Петровну.

— Я вот предлагаю родительский, — сказал Иван Евгеньевич, — за молодых, за продолжение рода… — Он взял за руку Ольгу Владимировну, вставшую чуть сбоку, ввел в общий круг. — За счастье наших детей! — Чокнулся с Ниной Степановной.

— Пусть у них все будет лучше, чем у нас, — сказала Нина Степановна негромко. Не для тоста, а как мольбу и просьбу. Заклинание.

Ольга Владимировна видела, что Нина Степановна ищет повод заговорить с ней. Сказала ей просто:

— Все хорошо, Нина Степановна. Все так ладно.

Нина Степановна с рюмкой в руке, из которой было чуть отпито, отступила в сторону.

— Вам-то я так благодарна, Ольга Владимировна. И за Николая Сергеевича, и за сыновей. Что я говорю-то, — спохватясь, смутилась. — Простите. Я о Николае Сергеевиче как об отце Вити. И с Володей вот так он… Не удивляйтесь, разве я не понимаю. Столько переживаний из-за меня. А виновата ли я сама? И не знаю толком. Виновата, конечно. А как было по-другому поступить? Сил не хватило. И перед сыновьями виновата, и перед всеми. А разве легче кому, что виновата?..

На лето Костромичевы пригласили свою новую родню — Ивана Евгеньевича с Зоей Петровной и молодых Костромичевых — к себе в Озерковку.

При мысли о появлении в старом доме на мыске семьи молодоженов у Николая Сергеевича возрождалась надежда, что рано или поздно в доме дяди Степана будет жизнь, чем-то схожая с прежней в нем жизнью.

Еще на свадьбе Володи они с Ольгой заинтересовали Ивана Евгеньевича и Зою Петровну красотой озерковских мест. Иван Евгеньевич, услышав об озере с названием Озеро́, загорелся желанием побывать на нем.

— Вот и приезжайте все летом, — сказал Николай Сергеевич. — Не пожалеете. Рыбалка, если увлекаетесь, — лучше не сыщешь.

Разговор подхватила Ольга Владимировна. Нахваливала и саму Озерковку, лес, озеро с рыбой, грибы, ягоды.

— Овощи в огороде, бери прямо с грядки. Совсем другое, когда с грядки огурец сорвешь.

Иван Евгеньевич засомневался было, увидев, что Зоя Петровна поддается уговорам. В санаторий надо бы. В пароходстве путевку дают.

У Николая Сергеевича и тут нашлись доводы. Вспомнил советы опытного врача ему самому, что в отпуске главное — как следует отдохнуть. А лучшего отдыха, чем у них в Озерковке, не сыщешь. Дом просторный. Комнат много. Занимай любую. Лодка есть. Баня настоящая. Деревенская. «Наши болезни только и лечить в ней», — сказал, будто знал, чем страдает Иван Евгеньевич.

Соблазненный рыбалкой и такими уговорами, Иван Евгеньевич сдался. Отпуска у них с Володей совпадали.

А Зоя Петровна и Галя, как уж вжилось в моряцких семьях, приспосабливались к мужьям.

У Николая Сергеевича, кроме понятного желания познакомиться поближе с новой родней, были и тайные мысли. Кадов неминуемо, рано или поздно, встретится с Ниной Степановной и Лидией Александровной. И это произойдет в доме Шадровых. Да и до встречи в случайном разговоре все может открыться. Володю такое известие ошеломит. А для Нины Степановны обернется трагедией. И Николаю Сергеевичу хотелось узнать, что же за человек Кадов. Подготовиться ко всему. Он не настраивал себя на плохие мысли о Кадове. Но все складывалось так, что Кадов виделся человеком недобрым. Преследовало неотвязное видение, как Кадов уходил из квартиры. Ушел под плач ребенка, своего сына. Ушел бесчувственным. Это сразу уловила и Нина Степановна. За злорадной ухмылкой Кадова крылся умысел. Теперь понятнее становилось упорное нежелание Нины Степановны даже упоминать имя Кадова.

Была и еще причина, которая подталкивала Николая Сергеевича к тому, чтобы в Озерковку приехали и Шадровы, и молодые.

Этим летом не будет с ними Вити. Витя внес в их жизнь новизну. Без него усилится ощущение утраты чего-то живого в доме. А новые люди этой новизне, появившейся уже раз, не дадут исчезнуть.

Володя сообщил, что отпуск у них с Иваном Евгеньевичем в начале июля. Они с Ольгой тоже готовились к этому времени. Но выяснилось, что Ольга сможет пойти в отпуск только в самом конце месяца. Боясь, как бы Иван Евгеньевич не отдумал ехать в Озерковку, Николай Сергеевич написал, чтобы они погостили пока там одни. В доме все будет подготовлено, на станции их встретит Нил Покладов. И лодку на воду он спустит. Ольга Владимировна отдельно написала Зое Петровне и Гале об огороде. Что где посажено, покажет Клава, соседка. Погода выдалась благодатная, все дружно цвело и теперь вызревало…

Иван Евгеньевич ответил, что они выезжают.

Вскоре от Володи пришло письмо уже из Озерковки. В письме была записка и от Ивана Евгеньевича.

Иван Евгеньевич писал, что они с Володей успели уже малость и порыбалить.

«А женщины — женщины наши не нарадуются, — восторгался он. — Все им видится здесь райским уголком. Как в старых российских усадьбах…»

Письмо Володи и Ивана Евгеньевича обрадовало Николая Сергеевича. Обрадовало больше всего тем, что оно пришло из Озерковки. Значит, дом не пустой. Он их ждет теперь уже не один.

О доме Николай Сергеевич думал как о живом, требующем чего-то от него, теперешнего хозяина. Дом обрадовался появлению Вити. А теперь радуется Володе с Галей, Ивану Евгеньевичу с Зоей Петровной.

Эту живую душу дома, как человечью, он воспринимал всем сердцем. Влекло его туда, как влечет птиц в свои гнездовья. Там он чувствовал себя свободным от всего суетного, городского, вроде бы как необязательного в жизни.

В тот вечер, возвратясь с работы, он думал об отпуске… Нина, как только он вошел в дверь, воскликнула:

— Папа, я все сделала, заказала… Через три дня будут билеты на поезд.

Вчера за весь день ни она, ни мать не могли дозвониться в бюро заказов. И Николай Сергеевич огорчился было. Решил обратиться к знакомым за помощью, чего никогда не любил делать. И оттого, что ему придется как-то «не так» доставать билеты, шел домой в плохом настроении.

Пили чай, когда раздался телефонный звонок. Звонка ждал Миша и выскочил из-за стола.

— Папа, это тебя, — сказал Миша разочарованно.

Николай Сергеевич вышел в переднюю.

Ольга поняла по тону разговора, что он обеспокоен звонком и даже встревожен.

— Завтра надо зайти к Федору Ильичу, — сказал он как о чем-то скучном и неинтересном.

Федор Ильич — это был следователь, к которому поступили письма о Юлии. Нина и Миша о письмах не знали и на слова отца не обратили внимания.