Павел Кочурин - Преодоление

Посидели минут семь-восемь и собрались уходить. Иван Евгеньевич сказал Володе и за Николая Сергеевича, и за Мишу, что они ему посещениями особо докучать не будут. Благо теперь жена есть и теща.

— Ну а рыбкой уж снабдим, тут будь уверен, — улыбнулся ему, взял за здоровую руку. — Давай, брат морячок, поправляйся. Месяца через полтора корабль в рейс уходит. Чтоб как штык был. Вот и настраивайся на такую волну. Мужчин воля лечит. И твои косточки срастутся, будут крепче прежних. Я вот и Галке говорю. Мы-то с твоим отцом знаем, как они срастаются. Так что поверь. Он-то лучше врачей в этой науке разбирается. Всего хватил. И ничего. — Глянул на Николая Сергеевича, как бы прося не возражать. И Николай Сергеевич понял, что это он, моряк, остерегает Володю от жалости и слезливости жены и тещи.

Николай Сергеевич промолчал. Прощаясь, посмотрел Володе прямо в глаза и тоже, как бы требуя не поддаваться, сказал без той суровости, которая была в словах Ивана Евгеньевича:

— Поправляйся, сын, быстрее.

Миша вышел последним, о чем-то они еще поговорили с Володей.

За обедом Ольга спросила Ивана Евгеньевича и Мишу, как это они не устрашились после такой бури на озеро отправиться.

— Вот и видно, что нет в семье моряков, — ответил Иван Евгеньевич с простодушной покровительностью. — Для моряка вчерашний шторм — вчерашние и заботы. После бури и море веселей блестит, и солнце светит ярче. Буря всю природу очищает. И на душе после нее ново.

Зоя Петровна усмехнулась. Ольга Владимировна не приняла всерьез слов Ивана Евгеньевича: надо было разрядить обстановку. Галя торопилась с Ниной в больницу, Миша во всем был согласен с Иваном Евгеньевичем.

А у Николая Сергеевича рассуждения Ивана Евгеньевича, резковатые и назидательные, как бы заранее приготовленные на подобный случай, вызвали было какое-то непонятное осуждение, чуть ли даже не досаду. Он тоже был удивлен, как это Иван Евгеньевич, недоспав ночь и не узнав о Володе, отправился на рыбалку. К тому же и Мишу с собою увлек.

Но тут же смягчился. Ведь он и сам сделал по сути то же самое. Не дождавшись прихода из больницы Гали и Нины, ушел в мастерские к Семену. И там пробыл утро. Все, как и раньше, если не считать разговоров о вчерашней буре и телефонного звонка из мастерских в больницу. Даже и у Володи они оказались вместе с Иваном Евгеньевичем…

На другой день Николай Сергеевич зашел опять к Володе. Возле его кровати сидела Галя. Увидя Николая Сергеевича, обрадовалась.

— Врач обещал, отец, что денька через четыре встану, — сказал Володя. — В гипсе пока, конечно, но ходить смогу… на одной ноге, — пошутил он.

— Не торопись, — остерегла Галя. — Теперь что торопиться. Надо поправляться.

И Николай Сергеевич догадался, что разговор у них с Галей шел о неожиданно изменившихся планах Володи. Сам Володя еще на что-то рассчитывал, а Галя поняла, что планы рухнули. Переживала и вот теперь постепенно смирялась с этим.

— Ну а как все же ты себя чувствуешь, сын? — спросил Николай Сергеевич, пропуская мимо бодряцкий тон Володиных рассуждений.

— Через месяц на пароход надо бы, — сказал Володя с оттенком сомнения и высказал не то, на что хотелось надеяться, а сомнение. — А Галя не верит. Пугает меня нашими морскими врачами.

— Ну, теплоход от моряка не уйдет, — сказал Николай Сергеевич.

— Я вот это ему и говорю, — сказала Галя. — Он хочет на теплоход Кадова. Тот все зовет. А мне не нравится этот Кадов. Не любят его и моряки.

Николай Сергеевич подвигался на стуле, вроде поудобнее усаживаясь. Разговор и раньше шел, что Володя собирался перейти на другой теплоход. Иван Евгеньевич не поощрял, но и не отговаривал. А Николай Сергеевич и опасался именно Кадова. Надеялся на случай, что он разведет их. И вот услышал: Кадов сманивает.

«Значит, Володя не знает, кто Кадов, — тут же мелькнула и успокоительная мысль. — Кадов — нехороший человек, раз так отзывается о нем Галя. Да и в этом ли главное, столкнутся они с Кадовым или нет. Наверное, столкнутся когда-то. Но сейчас Володя со мной, в Озерковке».

Володя выслушивал сердитые наставления Гали и с серьезным видом их воспринимал.

Николай Сергеевич, не мешая их разговору, мысленно строил планы, связанные и с Володей и Галей. «На будущий год, — думал он с каким-то охватывающим его теплом, — они приедут в Озерковку с сыном или дочкой. И жизнь в этом доме будет уже другой. И при чем тут тогда Кадов?..»

Уходя из больницы, он спросил Володю:

— А матери и бабушке написал?

— Да нет еще, — ответил Володя. — Боюсь их расстраивать. А то приедут, будут слезы. Но тетя Оля говорит, чтобы написал.

— Вот и напиши. Ничего, если и приедут. Напиши.

Он рассказал Ольге о разговоре с Володей.

— Возможно, и приедут, как письмо получат, — осторожно предупредил он ее.

— А ты бы, Коля, сам написал, — сказала Ольга. — Или позвони. Это, пожалуй, даже и лучше, позвонить.

Он спросил у Миши номер телефона Вити и позвонил в тот же вечер. Подошла Лидия Александровна. Он сказал, что звонит из Озерковки. Она встревожилась:

— Откуда вы, Николай Сергеевич? — переспросила, не сразу, видимо, вспомнив об Озерковке. Он повторил. — Вы, значит, еще в отпуске? — спросила, вроде даже чем-то недовольная. — А то она звонила вам… Сейчас подойдет к телефону.

То, что ему домой решилась позвонить Нина Степановна, сразу навело на недобрую мысль.

— Володя руку повредил, — сказал поспешно он Лидии Александровне, чтобы она успела передать это дочери. Она опять не поняла, стала переспрашивать. И тогда он сказал прямо, что Володя в больнице. — Да ничего страшного, — стал успокаивать ее, сразу смолкшую. — Наложили гипс. Руку повредил, недельки две походит в гипсе. Не волнуйтесь.

— Что с Володей, что с ним?.. — Трубку перехватила Нина Степановна, и последние слова слышала она. Кричала в трубку, не называя никак его.

— Нина Степановна, это вы? Здравствуйте! Опасного ничего нет… — И он рассказал, что случилось с Володей. — Если вам это нетрудно, приезжайте. Володя будет рад.

Трубка молчала. Потом он услышал другой, сдержанный и рассудительный голос Нины Степановны:

— Спасибо, Николай Сергеевич. Я вам во всем верю. И спокойна за Володю, раз вы там. Мне трудно приехать. Да и нельзя. А с вами надо поговорить. Он опять приходил… — Она говорила отрывочно. Смолкла, высказав все.

Он понял, что приходил Кадов. Но почему она сказала «опять»? Ожидал объяснений. Но она только вздохнула в трубку.

Он не стал ничего уточнять. Ему сейчас надо было узнать от нее главное.

— Что вы ему ответили? — спросил он почти требовательно.

— Я сказала, что Володя не его сын. И больше ни о чем не стала с ним говорить.

— Правильно сказала, — вырвалось у Николая Сергеевича. В трубке дышало. Представил, как Нина Степановна провела ладонью по щеке, перехватила трубку и пальцами провела по другой. И он тогда решился сказать ей: — Я Кусанова видел. Говорили с ним…