Сергей Соловьёв - Спасатель

Лика — огромная девушка с печальными воловьими глазами.

— И это все? — удивляется она.

— Все.

— И больше ничего у вас с ним не было?

— Ничего.

— Ты сошла с ума, — подумав, решила Лика.

— Нет, но сойду. Если все останется по-прежнему.

Лика глядела в сторону.

— Лодку все-таки? Или, правда, может быть, восемнадцатый?

Внизу заработал мотор. Обе поглядели на реку.

Прямо под ними был зачален плавучий копер. По палубе ходили люди. Зашипев, ухнула копровая баба.

— Может, сходим к старушке-то? — спросила Ася.

— Слушай, — вместо ответа поинтересовалась Лика, — а Ганин-то теперь как?

Ганин молчал. Глядел перед собой идиотом. Вдруг его ударило в пот.

— Начинайте, — сказали ему откуда-то со стороны.

Тогда он поднял руку, заслоняясь от яркого света.

— Выключите, — попросил. — Я не могу.

Раскройная помещалась в обширном полуподвале. Большую часть его занимал огромный портновский стол. И стол и стеллажи по стенам, даже подоконники были завалены рулонами тканей. Освещена была раскройная ярко. Вдруг свет потух.

В дверях полуподвала на треноге была установлена камера. Из-за камеры появился Вараксин.

Гриша опустился на стул. Вараксин присел рядом. Помолчали.

— Не понял… — искренне удивился Вараксин. — Мы же обо всем, кажется, договорились…

— Нехорошо, — подумав, ответил Ганин. — Игра какая-то. Некрасиво. Ну что вы, правда, от меня хотите? Вот смотрите, — он развел руками по сторонам. — Здесь моя работа. Она мне нравится. Заработок хороший. Перспективы. У людей деньги появились. Они одеваться хотят. Ширпотребовский хлам на себя цеплять кому охота?… Ко мне идут. Женат. Жену люблю. Она меня тоже. Учится. Будет врач. Квартира есть. Хорошая. Машина есть тоже. Правда, плохая, но на очереди стоим. Вы поймите, я жизнью своей доволен. Я живу хорошо, — он последние слова раздельно сказал. — И лариковские заклинания тут вовсе ни при чем!

— Замечательно, — похвалил Вараксин. — Что дальше?..

— Не скажу я вам того, чего вы хотите, — усмехнулся Гриша.

— А чего я хочу?

— Возвышенностей, — он неопределенно повел руками в воздухе и опять улыбнулся открытой улыбкой хорошего человека.

— Вот это и надо снимать, — посоветовал Вараксину оператор.

— Не надо, — вежливо отвечал Гриша. — Ни вам, ни ему, — кивнул на Вараксина, — ни мне. Никому. И смотреть такую чушь никто не будет.

Встал, прошел куда-то в угол.

— Идите сюда, — позвал Вараксина, и тот подошел.

Весь угол от пола до потолка был выклеен фотографиями. Здесь, в большеозерском подвале, собрались со всего света самые элегантные мужчины из самых шикарных, глянцевых журналов мод. Была та странная компания людей наряжена в восхитительно скроенные пиджаки. Толпились в основном при галстуках. Некоторые попадались, правда, и в шейных платочках. Кто с тросточками, но больше — так: рука в кармане, в другой — бокал.

— Выбирайте, — серьезно предложил Ганин Вараксину. — Вы, Коля, человек интеллектуального труда. Вам хорошо одеваться надо. Я вам быстро сошью.

Вараксин сначала поглядел на Гришу, потом на стену, потом позыркал по сторонам.

— Слушай, — затравленно спросил наконец, — а ты бы хотел, чтобы вот этот был твоим самым лучшим другом?!

— Какой? — не раздражаясь, поинтересовался Ганин.

— Ну хотя бы вот он. — Вараксин ткнул пальцем.

Молодой человек. Тонкий нитяной пробор. Купальный халат расшит райскими птицами. Курил сигару. Одновременно пил коньяк. Обнимал красивую женщину в бикини. Оба глядели в цветной телевизор. В телевизоре показывали бокс. Дрались негры.

Тот горделивый мужчина появился очень медленно: шитый золотом темно-зеленый мундир, через плечо — алая лента. Глядел надменно, но невысокомерно.

— Аргунов, — объяснила старушка.

Электрический выключатель был приделан на стене рядом с картиной.

Ася и Лика согласно кивнули головами.

— А сколько вы за него просите? — осторожно поинтересовалась Ася.

— Я ничего не прошу, — гордо отвечала старуха. — Никогда, ничего, ни у кого не просила. И не попрошу. А государством портрет оценен в полторы тысячи рублей…

Потушила свет. Человек на портрете словно бы растворился в стене.

Неприкаянно стояли посередине сумеречной комнаты, заставленной множеством старой мебели. Разросшиеся цветы в кадках. Просто оранжерея.

— А это? — вдруг заинтересовалась Лика.

Над дверью в витой раме висела еще одна картина. Изображала она прекрасную обнаженную девушку, некогда, вероятно, жившую на свете. Была та девушка тиха и спокойна, в венке из влажной зелени, листьев и трав. Она поднималась из моря, рождалась из него, знойно-синего, с легчайшим приплеском облаков. А сплетение длинных и холодных пальцев выдавало тревогу, смятение и любовь.

— Это? — переспросила старушка. — Это, к сожалению, большой художественной ценности не имеет. Поздняя копия с Боттичелли. Фрагмент в искаженных пропорциях.

— А вы нам не уступите? — встряла Ася. — Фрагмент…

Старушка глядела в пол.

— Сто пятьдесят, — наконец пробормотала она.

— Рублей? — автоматически уточнила Лика.

— Одна рама сто стоит, — укорила старушка.

Та дивная девушка вырастала из синих волн. Свежий ветер взморья слегка шевелил ее тяжелые рыжие волосы.

— А можно мы подумаем? — спросила Ася.

— Думать, голубушка, не запретишь…

Спускались по лестнице. В старухином подъезде было полутемно.

— Вообще-то у меня на книжке 320 рэ есть, — сказала Лика без энтузиазма.

— Хорошо, — обрадовалась Ася, — и на лодку хватит.

— Все-таки ты спятила. Ну зачем тебе лодка?

— Да ты не бойся. Я сразу отдам. Пальто заложу. Шубу.

— Слушай, — опять спросила тогда Лика, — а Ганин-то все-таки — он теперь что?

Ася не ответила.

— Может, тебе молчать пока?

— Нет, — сказал Ганин и покачал головой.

Они сидели по разные стороны раскройного стола. Было так тихо, что Ася хорошо слышала, как тикают у него на руке часы.

Потом он встал. Обошел стол. Сел рядом. Осторожно положил свою руку ей на плечо.

— Нет, — повторил будто с усилием.

Ася осторожно сняла его руку с плеча, положила на стол. Виновато встала. В дверях обернулась. Рассеянно тронула пальцем лоб.

— Да, — наконец ответила, будто бы удивляясь самой себе.

Ганин не пошевелился.

Сукно на столе было все исчерчено мелом. В углу стоял манекен, с дурацким достоинством выпятив грудь. Дребезжала под потолком лампа.

Лика стоит на стуле. Приподнимает на руках Асю. Ася отцепляет картину от стены. Старушка наблюдает снизу.

— Быстрее, — жарко шепчет Лика. — Не удержу.

— Сейчас.