Габиден Мустафин - Избранное. Романы

Бокай неодобрительно покачал головой.

— Зря так говоришь. Если взялся за дело, то держись его крепко. А начнешь бросаться от одного к другому, ничего путного из тебя не выйдет.

— А что путного в том, чтобы весь век крутиться вокруг одной и той же крохотной машины?

— Ты что, сразу хочешь на десяти машинах работать? Смотри не зазнавайся, дружок. Обучили тебя, доверили машину. Как же это — взять да уйти? Разве это дело?

— Нет, Боке, верблюжьим шагом далеко не уйдешь! — засмеялся Жанабыл, обнажив свои красивые, мелкие, как у ягненка, зубы. — Так не годится, Боке! Вон Байтен восемнадцать лет работал, а настоящей специальности не получил. Я за один месяц обучу Майпу, поставлю ее на свое место, а сам буду учиться токарному делу. Замечательное дело! Токарь железо в узел завязывает!

— А какая у них оплата?

— Ученикам платят немного. А у токарей оплата сдельная. Если постараешься, получишь не меньше инженера. Да разве только в заработке дело?

— Это правильно, — согласился Бокай. — Я тоже не слишком гонюсь за деньгами. Продукты и промтовары получаю наравне с подземными рабочими. Зарплаты на семью хватает. Нужно меру знать…

Разговаривая, Бокай не отрывал глаз от стрелки.

Часы показывали пять. Как ножом отрезав последнее слово, Бокай дернул за рычаг. Заревел оглушительный гудок, будто земля под ногами задрожала. Жамантык присел на корточки, зажал ладонями уши. А женщина, стоя подле него, хохотала.

Вошел парень высокого роста, сменщик Бокая.

— Митрий! — крикнул Бокай, спускаясь по лесенке. — Принимай, все в порядке.

— А как насос?

— Исправно работает. Лапшин сам наладил.

Сдав дежурство, Бокай, как был в спецодежде, отправился в горком партии. Жамантык пошел с ним.

Горком партии помещался в верхнем этаже недавно построенного двухэтажного стандартного дома. В нижнем этаже — трест. По мере роста нового города, по мере притока населения увеличивался и объем работы общественных и партийных организаций. Вместо прежнего парткома в Караганде недавно был организован горком. Перед двухэтажным зданием всегда стояли подводы, толпились люди. Одни входили в этот дом с озабоченным видом, а выходили повеселевшие; другие, наоборот, войдя уверенно, выходили, нахмурив брови. Раньше чаще всего здесь можно было встретить людей из аулов — в треухах, чапанах, теперь преобладали рабочие в ушанках и спецовках, служащие.

В приемной секретаря горкома людно. Двери кабинета закрыты. Изредка звонит колокольчик. Высокая женщина средних лет входила по звонку в кабинет и вскоре возвращалась с бумагами в руках.

Бокай был здесь впервые. Эта большая комната, где так строго соблюдался порядок, навела его на грустные размышления. Выходит, Мейрам доступен для разговора только на производстве, а здесь к нему не так-то легко пробраться. «Сплоховал я», — подумал Бокай.

— Голубушка моя, — неуверенно обратился он к женщине, — скажи, пожалуйста, Мейраму, что пришел я, Бокай.

— Придется подождать. Товарищ Мейрам проводит совещание с секретарями первичных партийных организаций.

— И долго ждать?

— Трудно сказать, — ответила женщина и снова ушла в кабинет.

Постепенно люди стали расходиться — должно быть, они тоже явились сюда без вызова и устали ждать. Но Бокай и Жамантык остались. Дверь в кабинет была неплотно прикрыта, и Бокай заглянул в щель. В кабинете собралось много народу: стулья, расставленные рядами, все заняты. Мейрам сидел за столом.

Стоя возле него, Ермек говорил:

— Новая группа донбассовских товарищей показывает пример в работе. Шахтер Воронов на шахте номер один систематически выполняет норму выработки на сто пятьдесят — двести процентов. Токарь механического цеха Ковалюк, тоже коммунист, показывает исключительные образцы мастерства. Первичная партийная организация нашей шахты борется за внедрение в производство опыта передовиков-донбассовцев. И уже налицо результаты, товарищи. Мой ученик, молодой шахтер Акым, решил вступить в социалистическое соревнование с Вороновым.

Бокай боялся пропустить хоть слово. Сам того не замечая, он все больше просовывал голову в дверь. Теперь в кабинете каждый мог увидеть его горящие любознательностью глаза, его остроконечную бородку. Но люди были заняты и не оглядывались на дверь. Когда встал и заговорил Лапшин, Бокай вдруг спохватился, осторожно подался назад: он все еще робел перед своим учителем, посвятившим его в тайны парового котла.

— Партийные организации, в том числе и у нас, в механической мастерской, — говорил Лапшин, — считают обучение молодых рабочих своим кровным делом. Это не менее важная задача, чем выполнение текущих производственных заданий. У нас управлять механизмами научились не только молодые рабочие, вроде Жанабыла и Балжан, окончивших производственные курсы, но успешно овладевают квалификацией и пожилые люди, к примеру возьмем Бокая…

Тут Бокай поплотнее прикрыл дверь и тихонько отошел в сторону. На его раскрасневшемся лице расплылась улыбка.

— О чем они там говорят? — спросил Жамантык.

— О производстве говорят, о рабочих… — Бокаю не хотелось рассказывать о том, что он слышал, и все-таки он не мог сдержать охватившей его радости. — Обо мне говорят… дескать, я кочегаром стал, ударником. На каждом собрании обо мне поминают. Вот как! Это меня донбассовские рабочие обучили…

— Эх, Бокай, вот ты и попросил бы их принять меня! Согласятся?

— А чего же не согласятся! Они никому не отказывают. Такое уж у нас правило. Сам Сергей Петрович заботится о нас. А с Козловым и Костей Лапшиным мы друзья, словно родные стали. Они и против царя боролись, и против Колчака. В семнадцатом году они Ленина видели. Вот какие это люди!

— Промысел в ход пустили тоже они?

— Конечно! Сначала приехал Щербаков, с ним еще двадцать человек. А потом народ начал прибывать. Вот недавно из Донбасса еще двести мастеров приехали. А с ними — Ковалюк. Он в механическом работает. Редкостный токарь! Работа так и горит у него в руках. Вот у этого Ковалюка Жанабыл и хочет учиться токарному делу…

Дверь кабинета внезапно открылась. Быстрыми шагами стали выходить люди.

Лапшин заметил Бокая.

— Ты зачем здесь?

— Вот пришел повидать Мейрама. Привел с собой товарища. Никак не может устроиться на работу.

— К Рымбеку надо идти, в отдел кадров.

— Не принял его Рымбек на работу.

— Почему не принял? Надо сказать об этом Щербакову.

— Говорят, в отъезде Щербаков. А Жамантыку уж невмоготу ждать. Вот мы и пришли в горком.

— И правильно сделали, что пришли, — одобрил Лапшин.

Бокай шагнул в кабинет, потянул за собою Жамантыка. «С чего начать?» От растерянности он остановился у двери.

Мейрам сам помог им выйти из трудного положения: