Габиден Мустафин - Избранное. Романы

— Скоро повсюду заставим работать электрический ток, — говорил Орлов. — Тогда дело у нас пойдет веселей.

Алибек промолчал, словно прислушивался к голосам людей, работавших у плиты.

— Давай порожняк!

— Пропускай нас, чего стоим!

— Сколько вагонов подали на-гора́?

— Поднимай!

— Ауп!

— Вы обратили внимание? — снова повернулся Орлов к Алибеку. — Все эти люди недавно из аула. И вот уже помаленьку начинают распоряжаться на шахте. Хозяевами себя чувствуют. Конечно, еще много неполадок. Но новые шахтеры не остановятся на полпути. Их трудовой энтузиазм — ключ к овладению жизни. Я теперь верю в это.

Казалось, Орлов заговорил так не случайно. Как бы проверяя впечатление от своих слов, он часто бросал на Алибека испытующий взгляд. Но Алибек и на этот раз не ответил. И по его замкнутому лицу трудно было определить, как он относится к словам инженера.

Орлов подошел к плите, чтобы выяснить причину шума. Оказалось: на повороте свалилась набок вагонетка, образовался затор. Вагонетчик бранил укладчиков рельсов:

— Чтоб не пошел им впрок их заработок. Попадись они сейчас на глаза, дал бы я им жару за такую укладку!

Орлов осмотрел дорогу и вагонетку, достал блокнот, записал:

«Дорога поворачивается слишком круто. Рельсы соединены неплотно. Вагонетка оказалась несмазанной. Нужно немедленно прислать людей для исправления пути».

Зазвонил звонок, извещая, что вышел состав. У плиты сгрудились рабочие. Орлов, подбежав, начал расталкивать их по сторонам.

— Не толпитесь на пути, опасно!

И подумал — надо записать: «Рабочие плохо знают правила техники безопасности. Обучить в обязательном порядке».

За последнее время Орлов, обходя шахту, чаще чем прежде, записывал для памяти все неполадки, какие подмечал. Но, по необщительности характера, с рабочими говорил мало. Подмечал, записывал, а необходимые распоряжения проводил через Щербакова.

Поезд подошел к остановке быстрее, чем положено. Орлов и это взял на заметку. Рабочему, стоявшему у плиты, задал лишь один вопрос.

— Сколько отправили?

— Восемьдесят три вагона.

— Хорошо, — коротко сказал инженер и пошел дальше.

Он отправился к старым забоям, думая еще раз осмотреть пласт, о котором говорил Ермеку. Когда отошли на значительное расстояние, Орлов тихо произнес:

— Вы тогда сказали, что знаете, кто вызвал обвал шахты, Что же, позор принял я, а убыток, не говоря уже о раненом рабочем, понесла шахта. Работа не остановилась, и этот случай постепенно забывается. Но не все сойдет вам так легко с рук. Бросьте это дело. У вас дочь — хорошая девушка. Подумайте о ней. Да и сами вы еще сможете оправдать себя на честной работе.

— Птица счастья упорхнула с моего плеча, — произнес Алибек с горечью и злобой.

Орлова охватил гнев:

— Не толкайте меня на крайность! Что же, вы думаете, я так и буду молчать о вашем преступлении?

Разговор оборвался. Наступила тишина. Шум работы не доходил сюда. Алибек и Орлов шли по штрекам и лавам, уголь из которых уже давно был выбран. Они приближались к месту стыка под землей с соседней шахтой «Герберт». Опасаясь газа, Орлов часто поглядывал на фонарь.

Алибек вдруг захохотал. Потом проговорил возбужденно.

— Ладно! Что отпущено — то прожили, что положено — скушали. Осталось жить не больше, чем старой овце. А мечтаем о невозможном. Если вы советуете, я бросаю…

Орлов остановился, схватил руку Алибека и крепко пожал ее. Он долго не выпускал ее из своей. На сухом, бескровном лице его появился румянец. Когда он заговорил, его голос прерывался.

— Теперь скажу правду! Много раз я собирался разоблачить вас. Но пересиливал себя, надеялся, что вы образумитесь. Я рад! Рад, Алибек Тайманович! Хоть вы и правы — жизни у нас осталось не больше, чем у старой овцы, но давайте попробуем влиться в общий, всенародный поток. Меня волнуют свежие мысли. Вот хочу при помощи взрыва вскрыть угольный пласт, о котором я говорил. Это резко увеличит добычу.

Орлов помолодел на глазах.

Дошли до заброшенных английских забоев. Вот лава, где проходка когда-то была приостановлена. В толстой стене, отделяющей первую шахту от «Герберта», зияет углубление. У входа — груда угля, обвалившегося сверху.

— Уголь обвалился сам, будто знал, что мы все равно придем его обваливать, — шутливо заметил Орлов. Он постучал пальцем о стену. — Вот мы теперь начнем рушить ее при помощи взрывов и подавать уголь на-гора́.

— А как обойдетесь с газом, с озером в шахте «Герберт»? И газ и вода хлынут сюда, как только будет вскрыта стена.

— Озеро лежит значительно ниже этого пласта, а газ несильный. Пустим мощный поток воздуха и выгоним его.

Осмотрев пласт, Орлов сел на глыбу угля, достал блокнот, положил его на колено и, склонившись, стал писать. Он так погрузился в свои записи, что ничего не видел вокруг.

Алибек поднял большой кусок угля с таким видом, словно собирался перенести его поближе к Орлову и сесть рядом, подошел и с бешеной силой ударил его по склоненной голове.

Орлов не вскрикнул, свалился ничком, раскрытый блокнот выпал из его рук.

Алибек постоял некоторое время, прислонившись к стене, потом нагнулся над Орловым, ощупал его; убедившись, что сердце не бьется, он сказал сам себе: «Ну, кажется, дышать стало легче». Потом оттащил тело инженера чуть в сторону, присыпал углем и после этого направился к выходу.

Окна двухкомнатной землянки прорезаны в верхней части стены, почти под самым потолком. За окнами — мороз, а в землянке — жара от непрерывно горящего в чугунной печи каменного угля. Стекла покрыты испариной.

Ардак сидит в землянке в летнем платье. Дверь открыта. Но ей душно. Сердце ее горело жарче, чем уголь в печи. После ухода отца она похоронила все свои надежды. Все ясно. Старое глубоко въелось в душу отца, — черную душу, как и черную кожу, сколько ни мой, не отмоешь. Осталось одно — уйти! Но это не просто. Куда уйти, к кому? Надо посоветоваться. С кем? Надо обо всем рассказать Мейраму. Он поможет. Но как увидеть его?

Она сидела у низкого стола, возле керосиновой лампы, сжавшись в комок, подперев рукой щеку. По осунувшемуся бледному лицу скатились две горячие слезы. Казалось, это счастье и горе обгоняют друг друга.

Без стука вошел Жанабыл. Ардак подняла голову. Еще не отдышавшись после быстрой ходьбы, Жанабыл сразу же принялся изливать свою радость.

— Поздравляю с премией, Ардакжан! Будь всегда впереди! У тебя награда, у меня — поздравления. Устроим той. И пусть этот твой той соединится с другим тоем, а твое сердце соединится с другим сердцем!

— Пусть будет так. Ты вовремя пришел, Жанабыл: поспел и к радости, и к горю.

— Какое горе? Где отагасы, здоров?