Габиден Мустафин - Избранное. Романы

Конечно, не только комсомольцы решали в бригаде успех добычи, но Ермек любил молодежь и всегда выделял ее.

— Можно и к десяти добавить! — послышались голоса.

— Спасибо, орлы, только хорошенько взвесьте свои силы.

— Тогда добавляем!

— Что, или не надеетесь на нас? — спросил Акым. — Организуйте бригаду из старых шахтеров. Попробуем и с ними соревноваться.

— Старичков у нас на шахте не так-то много. Чем выделять их в одну бригаду, лучше распределить по всем бригадам.

На Ермеке был толстый холщовый пиджак. От капавшей сверху воды он отсырел. Ермек поежился. Заметив это, Акым стал поддразнивать его:

— Что, воды боитесь? Быть может, скоро и вовсе перестанете спускаться в шахту? Как же! Начальником стали!

— Я думаю, и ты не всю жизнь будешь забойщиком. Если так, то плохой из тебя комсомолец… Читал о врубовой машине?

— Читал. Давайте ее хоть сегодня. Если не научусь работать на ней, считайте меня последним человеком!

Врубовую машину в Караганде еще не видели, но все уже знали, что Орджоникидзе обещал прислать в первом квартале тридцать этих чудесных машин.

— Вижу, ты отменный комсомолец! — Ермек похлопал своего любимца по плечу.

Отозвав Акыма в сторону, он сказал:

— По приказу Щербакова мы отправляем в Донбасс на практику пятерых шахтеров из нашей шахты. Там быстро научишься управлять машиной.

— Пусть сначала едут старые забойщики.

— Молодежи легче осваивать новую технику. Ты отличился в рубке кайлом и отбойным молотком, теперь отличись на машине.

Акым еще никогда не пускался в дальнюю дорогу. Сомнения он высказал чисто ребяческие.

— Пожалуй, тетушка не пустит. Даже когда на работе задержусь, она места себе не находит.

— Ах ты, молокосос! А еще славишься как один из лучших забойщиков.

— Ладно, поеду, если так. Тетушку как-нибудь уговорю. Кто еще едет?

— Много народу. Больше сотни человек.

Ермек, не задерживаясь дольше, пошел к плите.

Сюда со всех сторон прибывали и во все концы отправлялись вагонетки, груженные углем, породой, лесом, наполняя плиту беспрерывным грохотом, лязгом и шумом. Каждый вагонетчик старался быстрей сдать уголь. Теперь учитывали не вырубленные метры, как прежде, а поданные на-гора́ вагонетки. Старый плитовщик Илья Григорьевич не знал ни минуты покоя.

— Меня пропускайте, меня! — шумели вагонетчики.

— Сколько вагонеток отправил? — спросил Ермек плитовщика. В подсчете Илья Григорьевич не применял способа Жумабая.

— Сто двадцать пять, — ответил он сразу.

— Сколько дал бремсберг?

— Семьдесят три.

Здоровенный, плечистый парень пригнал сразу две вагонетки. С силой проталкивая их на плиту, он не слушал выкриков плитовщика:

— Эй, постой, подожди!

Подоспел еще один рабочий. Но нетерпеливый вагонетчик ничего не хотел слушать. На него обрушились со всех сторон с бранью:

— Ты оглох, что ли?

— Куда прешь, как слепой?

— Десятник велел не задерживаться, — оправдывался парень.

— А наш десятник что — просил не торопиться?

Плечистый парень больше не стал спорить, встал в очередь. Опорожнив свои вагонетки, он, не теряя ни минуты, двинулся обратно.

Ермек с удовольствием посмотрел ему вслед.

— Когда прибыл? Такой гору свернуть может!

— Всего второй день на работе, — ответил плитовщик, все еще продолжая ворчать по-казахски на нетерпеливого парня. — Каждый раз прет, как вол. Готов любого пырнуть своими рогами, если десятник ему прикажет.

— Это не плохо, если он добросовестно выполняет приказание командира.

— Да разве так нужно выполнять? Тут порожняка не хватает, а он угоняет его без спросу.

— Сегодня механический даст восемь отремонтированных вагонеток.

— Восемь? Ну, дело быстрее пойдет.

Плитовщик успокоился и заложил за губу щепоть тертого табаку. В шахте курить нельзя, поэтому Илья Григорьевич пристрастился жевать табак. Не успел он опустить табакерку в карман, как двое рабочих протянули к нему ладони.

— А вы что? Помнится, вы не давали мне на хранение свой табак.

— Ладно, Илюша! Знаешь поговорку: «Горького и кислого для друзей не жалеют».

Насыпая им табаку в ладони, Илья шутил. Давно живя среди местного населения, он был мастер на казахские шутки.

— Если у вас дома кислое не в почете, принесите мне мешок курта, — сказал он рабочим и подмигнул Ермеку.

Движение у плиты не прекращалось. Раньше, когда шахта еще была невелика, Ермек всех рабочих знал в лицо и по имени, теперь прибавилось много незнакомых людей. Лица всех шахтеров были покрыты черной угольной пылью, но по их говору, по манере держаться Ермек безошибочно угадывал, кто приехал из России, кто с Украины, кто из соседних с Карагандой районов. Разглядывая людей, Ермек говорил плитовщику:

— Илья Григорьевич! Мы с тобой давнишние шахтеры, не вчера стали коммунистами… Сам видишь, шахта наполняется новыми, молодыми людьми. Для тебя мало только управления движением около плиты.

Илья Григорьевич поежился, в его голубых глазах заиграл смех.

— Ты стал теперь начальником, на тебя трудно угодить. Стар уж я для другой работы.

— Это не ответ! Времена теперь настали молодые, а молодое время и с нас, пожилых, по-молодому спрашивает.

— Разъясни: как по-молодому?

— Управляй не только движением вагонеток, но и мыслями людей. Короче говоря, ежедневно по одному часу проводи с ними занятия по технике.

— Ой, нет, Ермек! На старости лет из меня учителя не сделаешь. Пусть инженеры учат, техники, донбассовцы.

— У тебя большой практический опыт. Вот и будешь делиться своим опытом. Не будем спорить. С завтрашнего дня начинай занятия. Это не только мое мнение, но и парткома, — закончил Ермек.

Пора было подыматься наверх.

Этот ход был проложен им самим, но за последние дни, занятый новыми обязанностями, он его не осматривал. Теперь, возвращаясь, он решил внимательно его осмотреть. С особой тщательностью проверял он каждую крепь и перекладину. Когда вдали возникал шум идущего состава, Ермек быстро прислонялся к стене и пропускал мимо себя вагонетки. По длине этот опасный путь был больше километра. Ермек смелыми шагами продвигался вперед, проверяя исправность хода.

Самым крупным зданием в Караганде был рабочий клуб. Он был построен недавно. В этом клубе проводились городские собрания и вечера отдыха.

Сегодня здесь провожали рабочих, уезжающих в Донбасс и Кузбасс. Люди приходили группами. Рабочие несли чемоданы, сундуки, ящики. В руках у стариков и старух, у молодых женщин, девушек и детей — узелки и корзины. Обширное фойе продолговатой формы быстро заполнилось. Рассматривали роспись на стенах. Вот картина будущей Большой Караганды: высокие дымящие трубы, многоэтажные корпуса, асфальтированные улицы, обсаженные двумя рядами деревьев; по улицам, заполненным нарядно одетыми веселыми людьми, бежали трамваи, троллейбусы, автомашины.