Пётр Лебеденко - Четвертый разворот

— Вы кого-нибудь ищете, синьора?

— Ищу, — ответила она машинально, И, вспомнив Паоло Бассо, спросила: — Ты не знаешь, где теперь обитает старик, которого зовут Паоло Бассо?

— Все там же, — сказал мальчишка. — Если вы дадите мне несколько лир, я проведу вас к нему.

— Если бы у меня были деньги, — усмехнулась Анна, — я приехала бы сюда на такси.

Мальчишка фыркнул и убежал. А Анна побрела дальше. Никаких определенных планов в отношении Паоло Бассо у нее не было. До разговора с мальчишкой она даже не знала, жив ли старик или давно уже отдал богу душу. Слишком уж дряхл он был еще двенадцать лет назад… Да и что она ему может сказать? И все же она направилась к нему, испытывая какую-то тайную надежду, что старик ей чем-то поможет.

Паоло Бассо сидел у своей лачуги на таком же ящике, как и в прошлый раз, и на коленях у него лежала, кажется, все та же раскрытая книга. Древняя его лачуга по-прежнему стояла, чуть наклонившись в сторону залива, и сам старик был такой же прозрачный, точно созданный из бесцветного вещества. И потому, что все здесь с тех пор совсем не переменилось, Анне вдруг показалось, что время здесь остановилось.

Даже когда она тихо окликнула старика, он встретил ее теми же словами:

— Вы ко мне, синьора? Чем могу служить?

Анна придвинула какой-то полусгоревший чурбан, опустилась на него и сказала:

— Здравствуйте, синьор Бассо. Вы, наверное, не помните меня, а я вас сразу узнала… Когда-то давно мы разговаривали с вами вот на этом самом месте…

— Помню, помню… Но скажите, синьора, почему я не могу отрешиться от мысли, что вы иностранка?

— Я русская, — сказала Анна. — Я приехала сюда из России.

— О! — воскликнул Паоло Бассо. — В вашей стране гибли мои соотечественники. Но Россия — это очень интересно! Россия — страна новых человеческих отношений, нового права и новых законов. Вы должны знать, синьора, что дух свободы не может витать там, где в кодексе свода законов нет пункта, гласящего о неприкосновенности человеческой личности… Вы понимаете, о чем я говорю? Я говорю о вашей конституции, которую должен знать каждый порядочный человек, живущий на земле… Скажите, синьора, можете ли вы представить себе такую картину: идет гражданин по Москве, ни о чем необыкновенном не думает, и вдруг на него обрушивается дубинка полицейского…

Анна пожала плечами.

— В России нет полицейских, — сказала она. И подумала: «Очень странный старик. Порой кажется совсем ненормальным, но уловить, в чем его ненормальность, невозможно. Разве в том, что он ни о чем другом, кроме прав и законов, не говорит и не думает?.. И почему он так спокойно — даже чуть ли не с восторгом — говорит о стране, в которой гибли его соотечественники?»

Паоло Бассо долго молчал. Он как бы весь ушел в себя, отключаясь от всего, что его окружало. А Анна в это время думала: «Я должна ему сказать, что не принадлежу к тем людям, которые воевали с его страной. Может быть, мне удастся вызвать в нем сочувствие…»

Но старик вдруг сказал:

— Когда великий итальянец Джузеппе Гарибальди боролся против австрийского ига, он тоже был беспощаден. Потому что он любил свою родину… Нет-нет, синьора, душа моя не наполнилась злом против ваших соотечественников. Они спасали мир от чумы. Они должны были быть беспощадны. Кто звал итальянцев на поля России?.. Это было возмездие, синьора, да-да, это было возмездие…

Паоло Бассо встал, повернул голову в сторону дымившегося Везувия и долго смотрел на него, о чем-то думая. Ветер растрепал его седые волосы, старик шатался на слабых, немощных ногах, но Анне вдруг показалось, что перед ней стоит не дряхлый старец, а борец и в нем, как в Везувии, затаился огонь, который может вырваться в любое мгновение…

Забыв, видимо, об Анне, старик вначале почти неслышно, но потом все громче и громче, напрягая голос, отчего у него заметно вздулись жилы на худой шее, говорил, обращаясь к кому-то невидимому:

— Тот, кто попирает человеческие законы, должен знать, что и сам он становится вне закона. Это непреложная истина… Ожившие вулканы уничтожают жизнь, но при этом часто гибнут в собственном огне… Кому дано право посылать человека на смерть?.. Господа судьи, вы должны судить не тех, кто отказывается лезть в мясорубку одной из самых несправедливых войн, а тех, кто эту войну породил… Вы должны защищать систему человеческого бытия, а не систему насилия. Я взываю к вашей совести, господа судьи, и в то же время я предупреждаю вас о вашей ответственности перед человечеством…

Он говорил страстно, и Анна поняла, что старик вновь воскрешает в своей памяти то прошлое, которое не может забыть. И еще она подумала, что старик знает и ее прошлое, знает о ее преступлении и теперь вот обращается к невидимым судьям, чтобы они не забыли и о ней самой, воздав должное ее преступлению перед своим народом. «Тот, кто попирает человеческие законы, должен знать, что и сам он становится вне закона!»

«Безумный, безумный старик!» — шептала Анна, а сама сжалась в комок и сидела затаив дыхание, точно сейчас должен был прозвучать приговор, очень суровый и беспощадный. Ей даже захотелось вскочить и убежать куда глаза глядят, но сил для этого у нее не было, и она продолжала сидеть все на том же месте, втянув голову в плечи, словно ожидая удара.

Но Паоло Бассо неожиданно прервал свой монолог на полуслове, проковылял к ящику, тяжело опустился на него и, взглянув на Анну затуманенными глазами, спросил:

— Чем могу служить, синьора?

Анна оторопела. Опять, как в прошлый раз, сказать, что она оказалась здесь случайно? Потом встать, попрощаться и уйти? А дальше?

— Вы пришли ко мне за помощью? — снова спросил Паоло Бассо. — Какую же помощь может оказать вам дряхлый, выживший из ума старик? Если вы голодны, я поделюсь с вами краюхой хлеба и куском моццареллы, если вам негде жить, я предложу вам свой ветхий кров, а больше у меня ничего нет и больше ничего не будет, дорогая синьора… Что же вы молчите?..

Пересилив робость, Анна сказала:

— Мне действительно негде жить, синьор Бассо! Я чужестранка, и у меня здесь нет ни родных, ни близких… Но я не хотела вас утруждать, я просто думала, что вы посоветуете мне, где я могу найти угол… По силе возможности, я стану платить, потому что не думаю сидеть без дела…

— Помогите мне встать, синьора, — старик протянул к ней руку и с ее помощью поднялся с ящика. — Этот дворец — моя собственность, которую вряд ли власти у меня конфискуют. Прошу вас, синьора, взглянуть на мои апартаменты, и, если они не покажутся вам слишком убогими, если вас не устрашит совместное существование с опальным доктором права, вы можете оставаться здесь до тех пор, пока судьба не улыбнется вам более доброй улыбкой.