Сергей Малашкин - Девушки

Девушки хмуро смотрели на нее, скупо улыбались.

— А это что? Крошка? Зачем же вы ее на завершку навалили? Это, милые, никуда не годится! Дождь пойдет, она сляжется, напитается сыростью, и влага пройдет вниз — весь штабель отсыреет. Какое же это будет топливо для электростанции! Чтобы этого больше не было у меня! Немедленно снимите крошку!

Ольга подозвала бригадиршу, носившую с девушками корзину с торфом.

— Лена, ты опытная торфяница, хорошо понимаешь, что нельзя поднимать крошку на штабель. Как это ты допустила?

Лена покраснела, сердито взглянула на девушек, стоящих на штабеле.

— Поспешили, Тарутина.

— Спешить надо с толком, не во вред делу. А продухи как у тебя поставлены! Они уже сейчас завалились. А что осенью станет с торфом?

— Не заметила, — оправдывалась Лена. — Да и разве я могу углядеть за всеми девчатами? Знаешь, как они кладут? Сама, чай, была бригадиром.

— Я этого не допускала.

— Ладно, — сказала Лена, — постараюсь, буду глядеть. — И крикнула на своих девушек: — Эй вы, разини! Смотрите у меня, как продухи класть! Слезайте! Закладывайте новый штабель!

Девушки, ворча что-то под нос и бросая косые взгляды на начальника поля, слезли со штабеля. Ольга направилась вдоль бровки. Подошла к трем девушкам, укладывавшим торф в штабель.

— Где ваша бригада?

— Какая? — не поняв вопроса, переспросила маленькая толстая девушка.

— Да ваша.

— Вся тут.

— Как вся тут? Три девушки — бригада? — удивилась Тарутина. — И давно так работаете?

— Все время.

— Вот так бригада! Как же допускал Волдырин? А техник ваш где?

— А вон она, на валовой канаве, в кустах, в красной кофточке. Паша Казнакова.

— Паша! — позвала Тарутина. — Иди сюда!

Казнакова поднялась и подошла к начальнику. Ольга внимательно глянула на девушку. Ее круглое и румяное заспанное лицо было красиво, улыбалось ямочками щек и синими бойкими глазами.

— Почему у тебя бригада из трех девушек?

— А что я сделаю с ними, ежели они так хотят!

— Ты техник, распорядилась бы.

— Распорядишься с ними! Они такие горластые и несговорчивые.

— Уж несговорчивые! Не горластее тебя! — возразила технику маленькая толстая девушка и обратилась к Ольге: — Я бригадир Деева. Мы, Оля, втроем работаем, и неплохо, как видишь. Мы ушли из бригады Маньки Грибковой. Ты знаешь, какие там лодыри! Мы работаем, а они лоботрясничают, бока себе отлеживают на бровках. Надоело это нам. Ругались, ругались с ними, а потом отделились. Раньше бригада норму не давала, а мы сто пятьдесят даем!

— Вижу, хорошо работаете. Если создать из таких, как вы, полную бригаду, то по три нормы будете давать. Премии будете получать, фронтовой бригадой станете.

— Ну уж, фронтовой! Ты, Ольга, наскажешь! — воскликнула подруга Деевой, и ее смуглое лицо засветилось довольной улыбкой.

— Так нельзя, девушки. Завтра я поговорю насчет Грибковой. Может, тебя, Деева, назначат бригадиром. Согласишься?

— Что ж, я, Оля, не против. Боюсь только, что не переломлю лодырей.

— Переломишь, — улыбнулась Тарутина. — Техник поможет. Да и я помогу…

Деева рассмеялась.

— Ладно, согласны. Раз ты начальница теперь у нас, слушаться надо тебя. Назначай — поработаем, в грязь лицом не ударим! Разве вот тебе уступим в работе. Да тебя, когда ты была бригадиршей, никто не мог победить. Вот потому и назначили начальником. Отличным начальником будешь! Не подведешь на торфу нас, девушек!

Ее подруги рассмеялись. Засмеялась и Тарутина.

— И я, девушки, верю, что своего начальника и вы не подведете.

— Ни в жисть, Оленька! Как это можно, чтобы тебя!..

Тарутина в сопровождении Казнаковой направилась к другим бригадам, разбросанным по картам. Вдоль бровок вырастали штабеля торфа. К ним тянулись цепочками девушки с корзинами. Солнце поднялось высоко над землей и припекало. Небо было ясно, искрилось и сверкало золотинками. В валовой канаве, за кустами, крякала утка. Еще дальше всхлипывал перепел, будто глотал очень горячую воду. На горизонте голубели хребты леса. Они то вырисовывались ярче в дымке марева, то таяли и пропадали в ней. Ольга и техник Казнакова шли молча вдоль бровки.

— А канавы-то у тебя, Паша, запущены, — сказала Ольга. — Почему не вычищены?

— Не сама же я должна чистить, — ответила Паша. — Что это за бригада в три человека! Смех один…

— Разве такие канавы высушат карту? — как бы не слыша возражений техника, продолжала Ольга. — Во время штабелевки карта должна быть сухой, ни торфинки, ни крошечки не должно быть на ней. А у тебя, Паша, как она выглядит? Не карта, а срам, стыд! Какой же ты, Паша, техник! А ведь ты не новичок — третий год в техниках ходишь.

Казнакова хмурилась, морщилась, краснела. Ей было и стыдно, и горько, что ее так распекает Тарутина, бывший бригадир, а теперь начальник поля. Еще недавно она, Паша, делала ей замечания, как подчиненной. Правда, эти замечания касались не работы Тарутиной, а только ее слишком большой требовательности и к техникам и к Волдырину.

«Она и тогда как бы начальником была, — подумала Казнакова, — за плохой инструмент пробирала».

— Что я могла сделать с Волдыриным? Сама знаешь, какой он был дуролом. Сколько ни говорила ему, он только фыркал на мои слова.

— А ты разве не была на собрании, не слушала меня? — спросила Тарутина.

Паша опустила глаза и смотрела под ноги, в липкую коричневую грязь.

— Сама должна следить за канавами. Знаешь, летний день, упущенный на уборке, не наверстать осенью. У нас здесь, как на уборке хлеба, — страда. Не убери вовремя хлеб — осыплется. Так и торф. Наш урожай — сухой торф в штабелях! А у тебя он мокроватый. Да и штабеля на твоих картах кладутся скверно, развалятся к осени.

У Паши по пухлым, розовым щекам катились слезинки.

— Ладно, — мягко сказала Ольга, — на чистку канав пришлю две бригады, они живо приведут их в порядок. Вели выправить начатые штабеля, следи внимательно. Главное, чтобы таскали не сырой, а сухой… Да гляди, чтобы при переходах не завалили устья картовых канав, мостки хорошие устрой.

— У нас там есть жерди, — повеселев, сказала Казнакова.

— Не годится! И ходить по ним трудно. Из досок сколотим мостки.

— Где доски?

— Подвезем на вагонетках к разъезду, а ты со своими канавщицами и положи их хорошенько. Понятно, Паша? — заметив улыбку на губах техника, спросила Тарутина и сама улыбнулась. — Не сердись на меня! Я обязана следить за порядком на поле.

— Я и не сержусь, — вновь покраснев, ответила Казнакова.

— Ну, будь здорова! Я еще сегодня заверну к тебе на обратном пути.

Перейдя по бревну через валовую канаву, Ольга вышла на карты техника Матвеевой. Кладка штабелей здесь была начата правильно, и только углы… Взглянув на них, она обратилась к бригадиру: