Лев Ющенко - Дом над рекой

Он полистал тетрадь и пошел с ней к отцу. Тот стал читать сочинение и обрадованно сказал:

— Ну ты тогда постарался, все записал. Даже фамилии лучших доярок совхоза. Постой, а как называлось то озеро? Смотри-ка, и это он записал. Озеро Суоярви. На старых картах оно так и значилось. Димка, ты молодец! А я всю неделю мучился, так и не вспомнил. Спасибо, тетрадку оставь, мне она пригодится.

Баженов вернулся к себе, зажег в комнате свет. На столе так и лежала бумажка с номером телефона. Томясь, он посмотрел на часы: было только одиннадцать. До утра, когда он позвонит ей, еще далеко…

А спал он крепко, видел легкие сны, и во сне для него пролетела недолгая летняя ночь.

Когда он проснулся, одевался и завтракал, то все поглядывал на телефон. Еще было рано, и Баженов решил, что позвонит с работы.

Но пока он ехал в метро и в автобусе на окраину города и пешком шел через лесок на свою стройплощадку, то как ни торопился, а время летело быстрей и, войдя в управление, в свой закуток, где стоял его стол, он застал там девицу из бухгалтерии, — она уже лихо болтала по его телефону.

С досадой он вышел и постоял на шатком крыльце. Старый домишко, приспособленный под контору, доживал свои дни. Его обступали большие дома, еще недостроенные. И дом, который строил Баженов, стоял среди них. С пустыря высоко вырастала стена, освещенная солнцем. На вершине ее были видны фигурки людей. Посмотрев туда, он подумал, что там его ждут, и на время забыл, что хотел позвонить.

Потом снова прислушался: девица, умолкнув, ушла. Он вернулся к себе и снял телефонную трубку. Но только стал набирать нужный номер, как в комнатушку ворвался прораб, — рабочее утро, увы, покатилось своим чередом.

Весь день, летевший в обычных и бесконечных делах и заботах — то в конторе, то на площадке, то на томительно долгом совещании в тресте, — Баженов не мог ни на минуту остаться один, наедине с телефоном. Только под вечер удалось позвонить, и некий голос, молодой и веселый, ответил ему:

— Вася слухает!

— Тоню, пожалуйста, — сказал он.

— Тоню? — Тот несколько удивился. — Кто ее спрашивает?

— Приятель, — сказал он уверенно, так, будто звонил ей не раз.

— А Тоня занята. Она открывает шампанское. Ты понял, приятель?

Послышался смех и женские голоса. Определенно там веселились, а этот Вася над ним потешался. Но ясно слышен был и Тонин голос: «Мало ли кто может мне позвонить. Дай трубку!»

— Здравствуйте, — сказала она. — Кто это? А-а, это вы, вчерашний незнакомец. Ну как хлеб, который мы покупали? Понравился вашей маме?

— Встретимся — расскажу.

— Я еще на дежурстве.

— А-а, так этот телефон у вас на работе? Я слышу, дежурство у вас не скучное.

— А у нас тут маленький праздник. У Васи, кажется, именины, и он всех угощает. Шампанским и тортом.

— Щедрый Вася.

— Да, — засмеялась она, — он постарался, достал вкусный торт, мой любимый.

И Баженову показалось, что в ней уже нет той простоты и открытости, какая была вчера, и что все эти слова говорятся, увы, не ему, а кому-то другому, стоящему там рядом с ней: может быть, щедрому Васе. И этот Вася, который, конечно, слушал их разговор, вмешался и крикнул: «Приятель, кончай трепаться! Торт уже на столе!»

— Вася, да не мешай ты! — сказала она. — Вы слышите, он меня не отпустит.

— Ладно, я сам вас найду.

— Вы же не знаете, где я сейчас. А я не знаю, где буду вечером.

— Все равно я найду.

— Тогда ищите. — Она засмеялась. — До встречи!

Опустив телефонную трубку, Баженов задумался. В самом деле, где же она? Судя по номеру телефона, где-то в районе Арбата. Ехать туда и искать наугад — смешно и бессмысленно. Но надо же, думал он, надо же что-то делать. Он быстро свернул все дела в конторе, прикрыл свой кабинетик, пошел через лесок на шоссе и поймал там такси.

Спустя полчаса он бродил по Арбату, все ожидая, что вот еще несколько шагов, и он увидит ее где-нибудь на углу. Томясь, он заглядывал в магазины, в кафе, даже в троллейбусы, которые проезжали мимо. Не веря в чудо, он ждал его и даже взял два билета в кино.

Над Арбатом уже вечерело, закат остывал, потянуло прохладой. Но девушки не было. Да и быть, разумеется, не могло. Тогда он поехал туда, где стоял ее дом.

Пока он ехал, сгустились поздние сумерки. Сизая дымка окутала и переулок, малознакомый Баженову. Дом Тони он узнал по ветвистому тополю, который запомнил вчера. Ее балкон был над тополем. Свет в окнах еще не горел. Лишь в темном проеме балконной двери смутно дрожало голубое сияние: кто-то там, в комнате, смотрел телевизор, — но она ли, Баженов не знал. Если она, думал он, то появится на балконе. А если не дома она, то придет, и тогда он, Баженов, увидит ее у подъезда.

Целый час он стоял и смотрел то на балкон, то в глубину переулка, откуда она могла показаться. Наконец на балкон кто-то вышел, — нет, не она, а отец ее, в той же пижаме, что и вчера. Он вынес чайник и стал поливать цветы, делая это с удовольствием. Однако заметил кого-то с балкона и замер, забыв о цветах.

Тогда и Баженов увидел идущего переулком какого-то парня и рядом с ним — девушку. Она была в коротенькой юбке и показалась ему невысокой. В сумерках он не узнал ее, ту, которую ждал, и только по легкой и быстрой походке он понял, что это она. О счастливчик, сказал он себе, ты все же нашел ее. И, остро сожалея об этом, он отступил под балкон, в тень ветвистого дерева.

Да, двое шли переулком, шли к ней домой. А он-то ждал! Но чего? Что она до него, до вчерашнего дня, пребывала в безлюдной пустыне? Ведь и у нее была своя жизнь, и вот эта жизнь продолжается, и сейчас у него на глазах, не заметив его, она пройдет в свой подъезд — и не одна! — и опять, как вчера, по лестнице простучат ее каблуки, хлопнет дверь и все стихнет; а что будет в доме, за дверью, об этом, конечно, он никогда не узнает.

О счастливчик, лучше бы ты не искал! Сидел бы теперь в кино, пусть один, но не стоял бы, таясь, в полумраке под деревом, тоже один.

А двое шли к дому и были так близко, что он уже слышал их голоса.

— Жарко, — сказала она.

— А едем в Химки? Там искупаемся.

— Уже темно.

— Луна будет. Купальник с собой? Зайди домой и возьми.

— Если зайду, отец не отпустит. Скажет — поздно уже.

— А можно и без купальника.

— И при луне? Вася, я так еще не купалась.

— А пора бы, созрела. Картинка была бы — блеск! — сказал этот Вася, конечно тот самый, который купил ей любимый торт. — Ну, едем? — Вася достал сигарету.

Они были уже около дома, но в подъезд не вошли, а стояли у дерева, близко к Баженову.

— Нет, Вася, — сказала она, — я пойду. Спасибо, что проводил.

— И все? Вся любовь? — Вася обиделся.

Тут он увидел человека под деревом, и попросил прикурить. Молча Баженов достал свою зажигалку. Острая струйка огня осветила лицо с бледноватыми скулами и русой бородкой. На того, кто давал прикурить, Вася не посмотрел. Но девушка, кажется, и в полутьме, в слабом свете газовой зажигалки узнала его и вся подалась, чтобы видеть поближе. Вася и этого не заметил. Прикурив, он спросил у нее: