Вячеслав Королев - В лесах Карелии

— Не чуть с двадцати, — поправил начальник, — а именно с двадцати. О будущем годе нечего говорить, план уже утвержден, а в 1964 году, Ковалев говорит, двадцать миллионов дадут.

— Значит, совсем несерьезно. — И, повернувшись к Ковалеву всем корпусом, он с отчаянием в голосе сказал: — Ну почему вы пишете такие письма? Заставляете нас тратить время на ненужные доказательства и переписку. Откуда мы возьмем эти пять с половиной миллионов кубометров разницы? Нет, Виктор Сергеевич, — обратился он к начальнику отдела, — так работать нельзя. Все просят уменьшить план, а объемы переработки древесины с каждым годом наращивают. Надо пожаловаться в ЦК на поведение таких молодцов, — и он ткнул пальцем в сторону Ковалева.

— Не жаловаться на меня надо, — скромно ответил Ковалев, — а пересматривать расчетную лесосеку. Она давно устарела. Я считаю, что рубить у нас можно немногим больше десяти миллионов.

Работник отдела вскочил и закричал на весь кабинет:

— Видал? Нет, ты его видал? Он завтра запросит уменьшить объемы заготовок с двадцати миллионов до десяти, и мы будем целый день в ЦК доказывать, что этого нельзя делать. Целый день! А ему что? Возьмет и напишет. Нет, — затряс он головой, — с этим мальчишеством надо кончать. Так нельзя заниматься планированием ресурсов в такой огромной стране!

— Ну ладно, покричал и хватит, — прервал его начальник отдела. — Садись, давайте спокойно поговорим. Ты, Ковалев, о пересмотре расчетной лесосеки просто так ляпнул?

— Не ляпнул. Мы будем ставить этот вопрос, но немного позднее.

— Значит, снижать с двадцати миллионов до четырнадцати с половиной. За сколько лет?

— Я считаю, что за два года можно сделать, — ответил Ковалев.

— За десять лет, — буркнул работник отдела и отвернулся к окну.

— Хорошо, если бы нам удалось сделать хоть так, — поддержал начальник отдела.

— Тогда мы будем жаловаться на неправильное поведение Госплана! — выпалил Ковалев.

— Вы? На нас? Жаловаться? — резко повысил голос начальник отдела. — Мы в ЦК и в правительстве покажем, насколько несерьезно вы себя ведете. Сколько составит внутриреспубликанское потребление древесины, когда Кондопога, Сегежа и Питкяранта выйдут на полную мощность?

— Около тринадцати миллионов кубометров, — ответил Ковалев.

— Видали? — встал из-за стола начальник отдела. — Почти полный объем заготовок уже запланирован в переработку внутри республики, а карельское руководство продолжает настаивать на строительстве мебельного комбината в Чалне и двух цехов по производству древесностружечных плит. Это что такое?

— Мы ни при каких условиях не будем просить завозить древесину в Карелию из других областей, — сказал Ковалев.

— Еще бы вы запросили! А на экспорт вместо вас кто будет поставлять? А Ленинград чем прикажете снабжать? Нет, голубчики, вы действительно неправильно себя стали вести в вопросах лесоснабжения. Рубить хотите как можно меньше, а перерабатывать как можно больше. От этого пахнет самым настоящим местничеством и больше ничем. Так и докладывать будем по вашему письму.

Начальник отдела, заложив руки за спину, нервно прошелся по кабинету и остановился против Бориса Ивановича.

— Хорошо ли ты понимаешь политику карельских товарищей? У них расчетная лесосека четырнадцать миллионов триста тысяч кубов. Она устарела, поэтому они скоро войдут с просьбой о ее пересмотре. Представь себе, что новую лесосеку утвердят меньше тринадцати миллионов. Что будет? Они уже спроектировали и строят мощности по переработке у себя почти тринадцати миллионов кубометров в год. Теперь ты понимаешь, к чему ведут дело карелы: «Мы все переработаем на месте, а откуда вы будете брать древесину на экспорт, ленинградским предприятиям и на другие неотложные нужды — нам наплевать». Понял? А мы с тобой откуда возьмем? Из Сибири повезем? Это такие затраты, что бревна сибирские дороже позолоченных будут. Да и не справиться железной дороге с такими перевозками, независимо от затрат...

Ковалев весь напрягся, ожидая, что начальник отдела начнет метать громы и молнии. Но тот заложил руки за спину и продолжал мерить кабинет шагами.

Походив несколько минут, он сел за стол.

— А скажи, пожалуйста, Сергей Иванович, — уже спокойным тоном заговорил начальник отдела, — почему производительность ваших лесов почти в два раза меньше, чем в Финляндии? Природные условия у вас почти одинаковые. Если бы рост ваших лесов был, как у финнов, вырубка двадцати миллионов стала бы возможной. Не так ли?

— Так, Виктор Сергеевич. Это давным-давно известно. Но финны уже десятки лет занимаются лесной мелиорацией, осушают по двести и больше тысяч гектаров в год, а мы делаем первые шаги. Финны удобряют леса минеральными удобрениями, а мы говорим: нам для полей не хватает. Наконец, учтите: у них большая часть лесов в частном пользовании. Наделы очень невелики. Там хозяин знает состояние каждого дерева и ни одному не даст зря погибнуть. А у нас годичный отпад — около одиннадцати миллионов кубометров. Это — безвозвратные потери.

— Ну и язычок у тебя, Сергей Иванович... — укоризненно проговорил работник отдела. — Ты там у себя на пленуме не выступал еще по этому поводу?

— Не тот любит Родину, Борис Иванович, — тихо проговорил Ковалев, — кто прячет ее недостатки. Хватит нам прибедняться. Мы сильны и богаты. Мы справимся с огрехами. Сами хозяйничаем — самим и отвечать. И правда делу не повредит.

— Ну, ладно, Сергей Иванович, — заключил начальник отдела — мы еще раз внимательно рассмотрим ваше письмо и свои предложения доложим начальству. Сокращать объемы лесозаготовок у вас, очевидно, надо, а какими темпами — посмотрим. Примерим все и подсчитаем. Нельзя же делать это в отрыве от потребностей всего народного хозяйства. Вот так. Ты, Борис Иванович, — обратился он к работнику отдела, — когда в Ленинград собрался ехать?

— Завтра.

— Поезжай сначала в Петрозаводск. Посмотри, с чего они там начинают, какую методику выбрали. Это для нас очень важно. Ты знаешь, — обратился он к Ковалеву, — ваша карельская контора «Леспроект» делает для генплана освоения ваших карельских лесов раздел: сколько максимально можно рубить при соблюдении всех лесохозяйственных мер. Всех! Ты понимаешь: рубки ухода за лесом, мелиорация, применение удобрений и все другое...

— Нет, не знаю.

— Начальник конторы — твой однофамилец.

— Какой однофамилец — родной брат. И молчит!

— Ты не ворчи. Задание они получили только что, не успели, наверное, в себя прийти. Вот Борис Иванович им там немного поможет, надо на путь истинный их наставить.

Ковалев и работник Госплана в одном вагоне ехали поездом в Петрозаводск. Пассажиров в вагоне было немного, и им скоро удалось занять отдельное купе.