Вячеслав Королев - В лесах Карелии

— Получается? — спросил Ковалев.

— Одна из лучших бригад в леспромхозе, — ответил за Чистикова директор.

— Значит, ты считаешь, что в комсомольско-молодежные бригады надо включать хоть одного человека с опытом, независимо от возраста?

— Только так, Сергей Иванович, без этого кубиков настоящих не жди.

Ковалев молча посмотрел на Гутцайта и начальника лесопункта.

— Он прав, Сергей Иванович, — убежденно проговорил Гутцайт. — Мы в своих кабинетах до этого не додумались.

— Зато лишнего вы там иногда придумываете, — сказал Чистиков.

— Ты про что, Костя? — озадаченно спросил Ковалев, знавший рассудительность своего приятеля.

— Как же ты, Сергей Иванович, мог допустить такую глупость, как часовой график? Ведь сколько времени людям попусту голову морочили, спокойно работать не давали...

Гутцайт отвернулся, чтобы спрятать улыбку. Ковалев заметил, толкнул локтем Чистикова.

— Смотри, директор, посмеяться хочет, да стесняется меня обидеть. Как же, мол, Сергей Иванович мог запретить эту чертовщину, когда сам был яростным сторонником! Ошибка, Костя, получилась. Пустая кабинетная выдумка.

— А ты, Сергей Иванович, — продолжал Чистиков, — чтобы ошибок меньше было, новинки всякие у народа ищи, а не в кабинетах. Лес не завод, сам говорил, бывало, что тебе все свежие мысли в голову в лесу приходят. За народ держись, Сергей Иванович, спаси бог, от народа не отрывайся. Никакие чины тебе не помогут, если с рабочими советоваться не будешь.

— Знаю я эту истину, Костя, стараюсь от людей не отрываться, да вот бывают, видишь, иногда промашки.

Минуту помолчали, думая каждый о своем. Остальные не смели нарушать беседы двух хороших товарищей, не видевшихся много лет.

— Слушай, Сергей Иванович, — вдруг заговорил Костя, — а что ты знаешь о наших леспромхозовских? Где Юров, Пешков, Афонин, Ховринов, где другие?

— О многих, Костя, я не знаю, леспромхоз был эвакуирован в Омскую область, а про иных расскажу. Афонин с сыном Петей были в партизанском отряде Грекова. Оба убиты под Ладвой. Пешков убит под Медвежьегорском, Ховринов вернулся с войны живым, но сильно хромает, ранен в колено. Живет в леспромхозе, переезжать не хочет. Юров тоже ранен, живет с семьей в городе, не работает. Про Вуоринена ты знаешь, о нем в газетах писали. Переехал на старое место, хорошо работает.

Чистиков посмотрел на часы и встал с сосны.

— Да-a, сколько людей хороших поубивали... Спасибо, что зашел, Сергей Иванович. Знаю, за слова мои обиды на меня иметь не будешь. Увидишь кого из наших — кланяйся от меня. А теперь работать надо, обед кончился.

Они снова обнялись, и Ковалев с товарищами пошли в другие бригады.

Часа через полтора Ковалев заявил:

— Хватит, насмотрелись, поехали в поселок.

Но парторг леспромхоза стал настойчиво упрашивать заглянуть в первую в леспромхозе бригаду коммунистического труда.

— Она здесь рядом, Сергей Иванович, метров триста, не больше. Заглянем на несколько минут.

Через четверть часа пришли в чудесный сосновый бор, отведенный в рубку бригаде. На двух сваленных соснах сидели четыре здоровых молодых мужика и женщина. О чем-то разговаривали.

— Курите, отдыхаете? — спросил Ковалев.

— Нет. Справедливости ждем.

Все пришедшие переглянулись. Сказано было совершенно серьезно.

— Ты что болтаешь, Иван Петрович? — укоризненно обратился парторг к лесорубу.

— Ничего он не болтает, второй день сидим, — хором поддержали товарища все остальные члены бригады.

За два десятка лет работы Ковалеву приходилось много раз сталкиваться со всякого рода недоразумениями между рабочими и администрацией. А тут бригада коммунистического труда хором заявляет...

— Ну-ка, давайте присядем, — резко проговорил он и уселся первым между двумя мужиками. — В чем дело? Рассказывайте.

— Дело очень простое, — начал отвечать мужчина, сидевший против Ковалева на другой сосне. — Бригада наша из шести человек, работаем вместе давно. Народ здоровый, работящий, давали самые высокие показатели по леспромхозу. Вот нам месяца полтора тому назад и присвоили звание бригады коммунистического труда.

— Ты и про качество скажи, — подсказал начальник лесопункта. — У них с качеством тоже лучше всех.

— Ну, хорошо, — требовательно проговорил Ковалев, — дальше.

— А дальше все пошло к чертовой матери верхним концом вниз. Кубов стали давать намного меньше, и заработки, само собой, убавились...

— Почему?

Ему никто не ответил.

— Почему, спрашиваю?

— Работали-то все время вшестером, а теперь — пятеро, без бригадира.

— Заболел?

— Хе-е... Заболеть каждый может, тут какой разговор! Здоров как бык, самый здоровый и сильный в бригаде. А не работает, некогда: все время где-то заседает. Как стали мы «коммунистического труда», так бригадира в бригаде, считай, вовсе не видели. То в леспромхозе днем какую конференцию затеют, то в район на несколько дней вызывают — пленумы или еще что они там проводят, — а сейчас вот уже несколько дней в Петрозаводске на каком-то большом профсоюзном собрании сидит. А мы впятером мантулим вместо шести. Ему, конечно, средний заработок начисляют, ему лафа, а нам от этого что? Мы зарабатывать стали меньше прежнего. Не согласны.

— А начальству почему не скажете? — мотнул Ковалев в сторону директора и парторга леспромхоза.

— Десять раз ходили. Встретят ласково, на стул посадят, про семью спросят, по плечу похлопают, а дела не решают. Всегда одно: «Подождите немножко, утрясется, наладится». Надоело.

Ковалев зло уставился на начальника лесопункта. Заходили желваки.

— Что же вы?..

Начальник посмотрел в сторону директора, пожал плечами.

— А как быть, Сергей Иванович? Вызывают...

— Задание бригаде на время отсутствия бригадира сокращать, вот как быть! Совсем думать не хотите, все вам наготово распиши. Хозяева... А вы, — обратился он к членам бригады, — берите пилу и топоры и марш сейчас же на работу!

Когда бригада ушла, Ковалев угрожающе пообещал Гутцайту и начальнику:

— За простои вы свое получите. А эти собрания всякие в рабочее время... Всю жизнь разобраться не могу: пользы в них для хозяйства больше или вреда?

По дороге на верхний склад, где их ждала машина, Гутцайт остановил проходившего мимо пожилого лесника. Был он высок, плечист, сильно сутуловат, с длинными, даже при его росте, руками. Волосы светлые, а все равно в густой бороде сильно заметна седина.

— Сергей Иванович, — закричал Гутцайт, держа лесника за рукав, — познакомьтесь: Зуев. Голыми руками медведя убил. Ну-ка, Степан Иванович, — обратился он к леснику, — расскажи нашему начальнику.

Лесник из-под густых бровей неласково оглядел начальство и пробурчал себе в бороду: