Вячеслав Королев - В лесах Карелии

Когда решали, оставаться на палубе или пойти в кубрик соснуть часок после обеда, из кубрика явился невысокий седой старичок и обратился к начальству:

— Эта корзинка с коньяком и кульками какими-то не для вас, случайно, назначена? Наши-то обычно водку пьют, а здесь звездочки...

— Где ты взял? — закричал Гутцайт, выхватывая корзину из рук старика.

— В кубрике в углу положена, — спокойно отвечал старичок. И пояснил: — Я у них тут вроде за няньку, убираю за всеми. Молодежь неаккуратная, а капитан чистоту любит. Дело это женское, а пожилые бабы не идут. Молодую не возьмешь — баловство может случиться. Вот я и притулился. Сейчас в кубрике проходил, вижу — корзинка. Сразу смекнул...

На Гутцайта было жалко смотреть. Обмякший, с повисшими руками и опущенной головой, он не сидел, а полулежал на стуле. В ответ на вопросительный взгляд Ковалева он вяло, тихим голосом выдавил из себя:

— Формально относятся к делу... Противно работать...

Во второй половине дня приехали на нижний склад и рейд Лобского лесопункта. Их встретили парторг леспромхоза и начальник лесопункта. Закончив осмотр производства, Ковалев спросил начальника лесопункта:

— А рейдовыми работами у тебя кто командует, почему его нет с нами?

— Аладьин у меня здесь такой... — засмущался начальник, — давно на сплаве работает, да какой-то он...

— Какой?

— Дело знает, а поведение... не от мира сего, не разберешься с ним. Да вот и конторка, Сергей Иванович, сейчас узнаем, куда Аладьин подевался.

В конторке старичок бухгалтер объяснил, что сегодня банный день для мужчин и начальник рейда, наверное, уже отдыхает дома.

— Пойдете к нему? Он тут рядом живет, — обратился к Ковалеву начальник.

— Давайте сходим, посмотрим, что за сплавщик «не от мира сего», — отвечал Ковалев.

Пройдя тамбур небольшой халупы, увидели в квартире такую картину: посреди комнаты, которая была и кухней и столовой, стоял стол. На нем — самовар. За столом, напротив хозяйки — женщины лет сорока, — боком к входной двери, сидел совершенно голый мужчина в синей шляпе на голове и старательно дул в блюдце с чаем. Он был еще розовый, не остыл после бани. Увидев вошедших, мужчина неторопливо повернулся к ним, поставил блюдечко на стол, встал, вытянулся словно по команде «смирно!» и уперся тупым взглядом в левый верхний угол комнаты. Был он высок, широкоплеч. Вошедшие ошалело молчали, глядя на голого верзилу с нелепой шляпой на голове. И это продолжалось с минуту. Наконец начальник лесопункта смущенно проговорил:

— Ты бы прикрылся, Аладьин, что ж ты так...

Аладьин без лишней торопливости снял с головы шляпу и прикрылся ею.

— А вой-вой, — запричитала жена Аладьина, — бесстыжая твоя рожа, что ж ты стоишь столбом перед начальством в таком виде, иди в другую комнату, оденься по-человечески...

Не отрывая шляпы, начальник рейда повернулся ко всем задом и, не торопясь, вышел в другую комнату.

— Шедевр, — негромко проговорил Гутцайт. — Кино! А вы заметили, Сергей Иванович, как он в угол смотрел? Он всегда смотрит влево и вверх. Когда с ним разговариваешь в поселке, он смотрит на коник какого-нибудь дома; если вы будете его ругать в лесу, он смотрит на вершину дерева, которое слева.

Попрощавшись с хозяйкой, все вышли из комнаты.

— Что ж ты делаешь? — напустился Ковалев на Гутцайта. — Ведь этот человек не только работой на рейде должен руководить, а и людей воспитывать. А он, чего доброго, и по поселку нагишом ходит...

— В баню всегда голым идет, — подтвердил начальник лесопункта, — зимой и летом одинаково. Прикроется веником, шайку с бельем под мышку, валенки на ноги, шапку на голову — и пошел. Обратно так же.

— Понял, понял, Сергей Иванович, — быстро заговорил Гутцайт, — через неделю заменим, не позже.

После осмотра Челмужского рейда ночевать поехали в Немино.

— Пораньше в лес попадем, потом поселок посмотреть успеем, — решительно заявил своим спутникам Ковалев.

Перед тем как разойтись на ночлег, начальник Неминского лесопункта сказал Ковалеву:

— Сергей Иванович, у нас есть рабочий, который вас хорошо знает, говорит, работал у вас до войны и даже воевал с вами.

— Знаю, Костя Чистиков. Завтра поедем в лес — ты меня сведи к нему обязательно.

Выехали на другой день на грузовике. На верхнем складе лес грузили лебедками через деревянные стрелы по одному хлысту.

— Что ж вы, — спросил у начальника лесопункта Ковалев, — не крупными пакетами грузите?

— Поставили четыре установки. Полностью перейти не успели, — смущенно ответил начальник.

— Стыдно, приятели! Замечательный способ погрузки хлыстов на подвижной состав изобретен в Полге. Внедряется по всему Союзу, а вы все еще раскачиваетесь! Сколько вам надо, чтобы полностью перейти на крупные пакеты?

Начальник немного помялся, потом с некоторой неуверенностью ответил:

— В месяц перейдем, Сергей Иванович.

— Леонид Ефимович, возьмите на заметку, через месяц мне позвоните.

На лесосеке подошли к трактору. Рабочий чокеровал пачку хлыстов. Попросили тракториста выйти из кабины, поговорить. Вышел здоровенный парень лет двадцати с небольшим. Круглое лицо сильно запачкано, на узкий лоб из-под кепки нависли черные кудри.

— Здорово. Как зовут? — спросил Ковалев.

— Нечипоренко Иван, — за тракториста ответил парторг леспромхоза.

— Ты всех в леспромхозе по фамилиям знаешь, — спросил у парторга Ковалев, — или только стахановцев?

— Этого знаю... лодырь.

— Вот, товарищи большие начальники, — вдруг начал кричать тракторист, — рассудите меня с нашим начальством. Даже при вас лодырем называют. А за что? Нормы выполняю и перевыполняю. Трактор всегда в полной исправности. Почему я лодырь?

Все вопросительно уставились на парторга. Тот вплотную подошел к трактористу.

— Почему по восемь часов работаешь, а не по двенадцать, как другие?

— По законодательству, — бойко ответил тракторист.

— А других это законодательство не касается?

— Я про других не знаю, им денег надо побольше, а мне и этого хватает.

— Леспромхоз план не выполняет, а план — закон. Значит, закон нарушаем. Это тебя не касается? — не отставал парторг.

— Я свой план выполняю, — уже без крика, но твердо отвечал тракторист, — за леспромхозовский вы с директором и нашим начальником отвечаете.

— Подождите, товарищи, — вмешался в разговор Ковалев, — давайте разберемся спокойно. Лесопункт трелюет в две смены? — обратился он к начальнику.

— В две, по двенадцать часов.

— А он?

— Этот трактор тоже работает в две смены, но по восемь часов. Не он один, несколько таких.

— Вот и давайте разберемся. Расскажи, Иван, почему ты не хочешь работать по двенадцать часов? Парень ты здоровый, что денег тебе лишних не надо — это неправда, таких людей не бывает. Расскажи толком, мне знать хочется.