Борис Романов - Почта с восточного побережья

Остались они в школе после собрания, когда все остальные уже на морозце легкие свои от махорочного дыма и нутряного духа с наслаждением очищали.

А в школе еще раз в молчании покурили, прежде чем с прежней жизнью расстаться, а затем уж по слову ведущего собрание однорукого краснознаменца Васьки Шубина, первого наволоцкого комсомольца, большевика и представителя района, проголосовали за то, чтобы создать артель «Наволоцкий пахарь» с уставом колхозцентра от 21 декабря 1929 года, и еще за то, чтобы председателем в ней был не кто иной, как Андрей Рассадин Малой.

Выбор председателя поразил имущий Наволок едва ли не больше, чем само образование колхоза, и поэтому гулянье на масленой неделе было перенесено в Нижнюю слободу, где Федька Шишибаров, младший Луки Иваныча сын, издивлялся с гармонией против домишки Андрея Малого и бело-коричневые Федькины бурки вколачивали кадриля вровень с оконцами:

Девки визжали, вертели шалями, как хвостами, последнее веселье прожигала Верхняя слобода.

Уже жесткой рукой выполнялись землеуказания, и по весне частушки пелись с горчинкой:

Лука Иваныч Шишибаров, скрипя последними зубами, распатронивал заветную кубышку для уплаты налога, коим обложили его хозяйство в индивидуальном порядке в двадцать восьмом году, — распатронивал, ибо знал: иначе опишут его имущество, а самого его, как несостоятельного должника, — в каталажку.

Поначалу спасало наволоцких то, что погост, то есть волостное управление, размещался по испоконвечной традиции в Небылицах, но, когда произвели районирование и устроили в Наволоке сельский Совет да председателем его определили Ваську Шубина, жить зажиточным стало крайне туго.

Васька Шубин происхождением был потомственный наволоцкий батрак, с гражданской войны вернулся без руки, организовал первую комячейку в Наволоке, но, когда его в уезд на повышение отозвали, ячейка эта распалась: старые мужики большинство комсомольцев разными предлогами из организации вытянули. К примеру, Вениамин Метелкин так и написал:

«Прошу РКСМ выключить по случаю большого расстройства моих родителей, и не мог я перенести, и пришлось выйти. В том и подписуюсь».

Из ячейки один Илюшка Шубин, младший Васькин брат, остался, пока на Днепрогэс не утек, когда у него отец с матерью угорели в избенке враз.

Вернувшись в Наволок, Васька Шубин взялся советские законы блюсти строго, артели помогал всею силою сельсовета и богатеев ненавидел так, как и положено ненавидеть классового врага. Слыша пламенные его речи, мужики много раз его в председатели колхоза тянули, но Васька отказывался на том здравом основании, что вести колхоз должен мужик справный, с крестьянским делом на «ты» знакомый, одним словом — хозяин. Это убеждало, хотя и находился в наволоцких председателях, как известно, мужичонка лядащий — Андрей Рассадин Малой. Про него поначалу даже слух распустили, что старается, мол, для того, чтобы личное свое хозяйство задарма поднять, но слух этот скоро опал — больно уж на виду было бескорыстие Андрея Малого. Помолодел председатель, в подслеповатой своей избенке ночевал только, крутился по хозяйству волчком. Одно в нем Ваську Шубина не устраивало: робел Андрей Малой перед именитыми наволоцкими гражданами, никак из себя прежнего раболепствия вышибить не мог.

Притулялись к колхозу помалу разные люди, к весне половина Наволока в нем записана была, и пахотный клин хороший образовался, особенно за счет бывших шишибаровских земель. Тут-то и показались кулацкие зубки: всадил кто-то ранней весной Ваське Шубину заряд соли пониже поясницы, будто он не красный боец был, а мелкий воришка. Не от боли — от обиды и ненависти плакал Васька, вымывая из себя подлые крупицы. Однако назавтра вышел он в сельсовет, как ни в чем не бывало, и даже проехался верхом, улыбаясь, через Верхнюю слободу.

И Шишибаровым конец пришел. Как ни топорщился Лука Иваныч, покрывая налоги из старых запасов, первым он перед комиссией по раскулачиванию предстал. Когда увозили его под конвоем в телеге, он, бородатый, опростившийся, в рубище стоя, народу сумасшедшие слова перекошенным ртом орал:

— Погодите, на всех на вас печати каиновы, канцелярские наставят! Детей ваших в колхозных яслях перемешают!

Молоденький милиционер замолчать его не мог заставить, так Федька, сын, кое-как Луку Иваныча усмирил. Надо сказать, шишибаровские проклятия некоторых поколебали, особенно бабы насчет деток смутились.

Пока Васька Шубин эти кулацкие домыслы развенчивал, Ергуневы слово свое сказали: Авдей, поскольку с сельским хозяйством была у него одна морока, определился сторожем в государственное лесничество, ушел жить в сторожку на Сташиной ниве, а дом свой с инвентарем правлению колхоза по дарственной передал. Так что на Первое мая два алых стяга на Верхней слободе на ветру меж собой соревновались: над сельсоветом в шишибаровском доме и над правлением в ергуневской усадьбе, — и председатель губисполкома товарищ Антон Ергунев колхозу приветствие прислал.

Арсений Егорыч тоже в стороне от магистральных событий не остался и, хотя в колхоз по инвалидности своей вступить не смог, мельницу по устному договору с бывшим тестем в колхозное распоряжение предоставил. Васька Шубин против такого альянса протестовал, но линия Андрея Малого взяла верх, так как мельниц поблизости больше не было.

Пахать и сеять весной впервые выезжали с песней и без молебна, поскольку отец Прохор после расставания с Лукой Иванычем пить перестал и на этой почве умер от разрыва сердца и церковь решением сельсовета была закрыта. Побаивались мужики божьего гнева, но урожай неплох выдался, так что Андрей Малой вовсе ожил, и Васька Шубин по территории сельсовета на своих двоих летал, будто на белом коне.

Тут-то и получил он заповеданную свою пулю, поздней осенью на озимом поле в ложбинке, на следующий год лишь, когда рожь убирать стали, его и нашли. В спину ему близко стреляли, пуля орден с груди сорвала, так и лежал Васька, вытянувшись к своему Красному Знамени, и васильки сквозь Ваську проросли неописуемо чистого цвета.

Большая тревога в Наволоке поднялась, ГПУ нагрянуло, Авдей Ергунев все окрестные леса по чернотропу исколесил, но отыскать Ваську не успели, потому что началась завируха и белый свет белым снегом завалило. Одно выяснили — поздним вечером выбрался Васька из Ситенки, где агитационное собрание проводил, ночевать отказался, потому что сердит был на ситенских: они в третий раз в колхоз после его выступления вступать отказались. ГПУ ситенского верховода, колдуна Лягкова, в район увезло, ну через два месяца отпустило: во-первых, по ситенским законам убийство настолько презирали, что убийца сам себя должен был утопить, во-вторых, Ситенка сразу всей деревней в колхоз вступила и, в-третьих, пойман был на задах сельсовета полузамерзший Федька Шишибаров с пустым обрезом, когда он снопы под угол скотного двора укладывал, пожар затевал.