Борис Романов - Почта с восточного побережья

Нержавеющее каллиграфическое перо вывело и второй параграф:

«С другой стороны, осуществление длительного бесперебойного снабжения диктует необходимость приведения поголовья скота в соответствие с кормовой базой».

Вслед за тем Иоккиш уложил перо в бронзовую подставку и стал задумчиво покручивать перстень на безымянном пальце; формулировка первого параграфа показалась ему излишне категоричной. «В трудных условиях»… гм, с этими словами надо быть осторожнее. Несомненно, они точно отражают суть надвигающихся событий, однако… однако в этом нужно будет многих убедить, избежав обвинений в паникерстве. Кроме того, справедливо ли обрекать на вегетарианство собственный народ, если французы, голландцы и бесчисленные разновидности славян, несомненно, будут жрать мясо?! Хорошо, с Западом решено, он платит контрибуцию. Но что делается на Востоке, особенно в России? Мы интенсивно пользуем ее, но безостановочное доение непозволительно, ибо истощает вымя… Залповый грабеж не может длиться три года, и о русской корове нам следует позаботиться в соответствии с нашими собственными целями… Налажен ли там планомерный отъем и воспроизводство сельхозпродукции? Пока длится война, вряд ли нам удастся колонизировать русское пространство, значит, основным производителем продуктов питания будет само население оккупированных территорий. Так пусть же прежде всего на нем — и главным образом на нем! — опробуются те ограничения, которые придется вводить внутри рейха. Прежде всего славяне должны стать вегетарианцами, да простит меня фюрер… После нашей победы им, возможно, все равно придется переходить на подножный корм, если они захотят существовать. Но, пока не закончена война, мы не можем допустить непозволительную роскошь: с одной стороны, истощать ресурсы Германии, с другой — преждевременно истощать то, что служит нам за ее пределами. Поездка в Россию для меня необходима, я приобрету осведомленность и широту взгляда и вынесу именно те предложения, которые будут должным образом оценены после победы!..

Карл-Хайнц аккуратно сложил листки с проектом циркуляра, достал из секретера конверт, надписал в левом лицевом углу конверта: «В интересах нации и победы» — и, спрятав в конверт циркуляр, запер его на неопределенный срок в личном сейфе.

Через сутки он был в Риге, а еще через сутки его самолет приземлился на фронтовом аэродроме среди западных отрогов Валдайской возвышенности и увяз левым шасси, при заруливании на стоянку, в рыхлом сугробе. Сопровождаемый секретарем-переводчиком и личным камердинером, Иоккиш-старший с трудом поставил закоченелые ноги в высоко шнурованных егерских ботинках на скрипящую от мороза твердь аэродрома. В ранних зимних сумерках расстилалась вокруг завоеванная русская земля.

Шестнадцатую армию он выбрал преднамеренно: именно здесь совершал последнюю перед отпуском рекогносцировочную поездку Герхард. Недавние письма мальчика были излишне тоскливы, да и в донесениях его сквозила нечеткость, свидетельствующая о растерянности или усталости, и необходимо было не только лично убедиться в данных, которые представил Герхард, но и подбодрить его: рейхсмаршал многозначительно обещал подумать о кандидатуре инспектора по ресурсам для зоны Центрального Донбасса и Приазовья, а может быть, и Северного Кавказа.

— Кавказа?

— Да, мой верный Иоккиш. Но пока забудьте об этом.

— Если так, я уже забыл.

Геринг в ответ довольно щелкнул себя по пуговице на животе и кивнул, прощаясь.

Этого щелчка было достаточно, чтобы в распоряжение Иоккиша-старшего был выделен личный двухмоторный «Дорнье-Ф-2» и транзит по всем аэродромам армейского подчинения.

Даже на конфиденциальных приемах, глядя на Геринга преданными глазами, фон Иоккиш в глубине души досадливо посмеивался над манерами Главного имперского лесничего, над его привычкой говорить громко, наверняка выработанной в то время, когда он орал на своих осведомителей, над помпезными потугами Геринга возвыситься в глазах аристократии благодаря женитьбе на родственнице богатых шведских баронов и над многим еще… но, с тех пор как Геринг стал едва ли не главной фигурой в деле экономической эксплуатации оккупированных территорий, Карл-Хайнц фон Иоккиш, аристократ и делец, вынужден был быстро стать приближенным лицом рейхсмаршала.

…О возобновлении традиций старогерманской культуры мы позаботимся потом, когда завоюем Европу. На благоприобретенных тучных полях мы вырастим очаровательный цветок, посеяв старое, испытанное временем семя и вспоив его свежими, как кровь годовалого быка, соками. Никто, и прежде всего политики, не вечны на земле, пусть стараются, все равно трансформировать жизненное пространство будем мы. А пока — да здравствует и мой фюрер, и мой рейхсфюрер, и мой рейхсмаршал!..

Такая позиция давала и свои преимущества, и, как выяснилось, свои невыгоды.

Командующий шестнадцатой армией, сухой и желчный генерал-полковник Кёниг, уделил фон Иоккишу не более пяти минут.

— Всю помощь, что вам необходима, господин имперский советник, вы получите у начальника штаба. Я бы просил вас ни во что не вмешиваться в прифронтовой полосе. Ею занимается сама армия, которая прежде всего думает о победе над неприятелем! Пирог, я надеюсь, поделят и без нас. Далее: сведения о вашем сыне вы тоже получите у начальника штаба. Это вам небезразлично, не так ли? Резиденция вам определена. Простите, господин имперский советник, у меня неотложные дела.

«…Я поторопился… — следуя к начальнику штаба, раздумывал фон Иоккиш. — Следовало бы навести справки об этом Кёниге. Кажется, у него незначительные поместья в Померании… Немудрено, что он может завидовать — и мне и Герингу. Секретарь сегодня же должен разузнать о нем все. Представляю, каково работать здесь бедному мальчику. Этот Кёниг, русская зима и полное отсутствие развлечений. Разве что-нибудь вульгарное… А Герхард так молод…»

Начальник штаба генерал-майор Штайниц оказался полной противоположностью своему шефу. Он даже несколько подобострастно доложил Иоккишу, что Герхард инспектирует зону армии в сопровождении хозяйственника лейтенанта Гюйше и одного из лучших офицеров контрразведки лейтенанта Райнера, а также взвода охраны на двух автомобилях. Не далее как сегодня утром, по докладу ортс-коменданта капитана Кольберга, они выехали по рокаде к большому и богатому селу Небылицы, следовательно, завтра-послезавтра снова прибудут в расположение штаба армии, и об этом можно не беспокоиться.

Затем генерал-майор, не стесняясь, заявил, что проявит по отношению к господину имперскому советнику максимально возможное гостеприимство. Фон Иоккиш поморщился, но через час послал к нему секретаря с приглашением отужинать вместе.