Григорий Медведев - Миг жизни

Федор Пронин шел на док, гулко топая немного свободными бутсами по выщербленной на стыках бетонке. Бутсы были старые, потертые, с въевшимися светло-красными пятнами сурика.

Пронин худощав. Промасленный ватник и комбинезон сидели на нем несколько обвисло и были тоже в мазках сурика от частого лазания в балластные цистерны подводных лодок, от постоянной работы со шпилями и захлопками вентиляции, также крашенными этой универсальной корабельной грунтовкой.

И хотя была зима и стоял довольно крепкий морозец, акватория завода не замерзала, потому что где-то недалеко проходило теплое морское течение. Она только слегка парила, отчего под клочьями разорванного ветром пара казалась особенно темной и глубокой.

Но Пронин всего этого как бы не замечал. Ни множества кораблей, стоявших у причалов, ни даже плавдока, возвышавшегося горой, ни тем более клочьев пара и глубокой воды под ним.

Он шел на док, чтобы демонтировать захлопку вентиляции с третьей балластной цистерны и отволочь ее в цех. Даже не думая о том, как будет это делать, он знал, что расшплинтует гайку, обстучит и отвернет ее, выбьет ось, разъединит серьгу со штоком сервомотора, поддаст ломиком и… Все это представлялось само собой, без всякой натуги, независимо от его воли или желания. Так, мельтешило в мозгу.

Таким же образом вчера он со своим напарником разобрал и по частям доставил в цех носовой швартовный шпиль. И все так же автоматически, без ощутимого удовольствия. Шпили да захлопни вентиляции балластных цистерн… Вот уже пятнадцать лет одно и то же. Конечно, он — специалист, высший класс, работает без замечаний, с личным клеймом.

«Мозги, кажись, и состоят из одних захлопок вентиляции и шпилей», — сокрушенно подумал Пронин.

Так он шел на док, ни на что не обращая внимания и не замечая даже круто вздымавшихся каменистыми откосами сопок, припорошенных крупой инея, огромных заводских корпусов, толпящихся вдоль линии берега у их подножия и испускавших из себя там и тут то клубы, то струйки пара.

Задумавшись и глядя себе под ноги, он видел, что сейчас вот кончится старая бетонка с глубокими выщерблинами на стыках опалубки, последует крутой поворот направо. И далее — по острым камням, торчащим черными клиньями из уплотненного снега, к трапу на плавпричал, с которого есть переход на док.

И вдруг впереди, в поле его зрения, возникли ноги и полы шинелей идущих людей. Он поднял голову и увидел большую группу офицеров, следующих чуть сзади и рядом с высоким, почти на голову выше остальных, стройным адмиралом. С висков у адмирала из-под черной каракулевой ушанки кудрявились пушистые седые волосы, а лицо было малиновое и блестело, и Пронин подумал, что адмиралу, должно быть, холодно.

Адмирал о чем-то спрашивал начальника завода и главного инженера, которые шли рядом. Те ему что-то объясняли, энергично жестикулируя.

Пронин заметил, что и начальник завода, и главный инженер не такие, как всегда, без важности, будто это не капитаны первого ранга, а по крайней мере каплей (капитан-лейтенанты)

Группа военных свернула направо, по острым камням подошла к трапу и по нему сошла на причал. Далее начальство двинулось краем причала, который не имел леерного ограждения, по направлению к доку.

Вдруг адмирал поскользнулся, взмахнул руками и, пытаясь удержать равновесие, смешно заплясал на месте, рискуя свалиться в ледяную воду. Несколько офицеров ловко подхватили его и отвели на середину причала.

Федор Пронин прошел мимо, неся в груди своей легкий испуг и незнакомое саднящее чувство.

«Надо же, — думал он, — адмирал, командующий, видать, всем флотом, и чуть не булькнул…»

Пронин шел как-то неуверенно, все еще переживая страх за старого адмирала. Он даже дорисовал в воображении всю происходившую картину, увидел, как адмирал все же бултыхнулся с причала, скрылся под водой, а на волне только шапка… Бр-р!.. Мурашки пробежали у Пронина по спине. И в это самое время его словно обдало жаром. Он даже приостановился и обернулся, чтобы посмотреть, не так ли там все происходит, как он представил…

Нет. Группа военных стояла посреди плавпричала, и начальник завода как ни в чем не бывало что-то оживленно говорил адмиралу.

Федор Пронин прошел на док, залез в вырез легкого корпуса подводной лодки и, почти не глядя, машинально работая с захлопкой, думал о случившемся: «А упади адмирал в воду… Конечно, это вовсе не к лицу — командующему флотом с причала падать… Да еще в мазутную воду акватории завода… Но бывает же, падают… Пусть бы и упал… Я, Федор Пронин, тут же сиганул бы за ним спасать… А что?! И спас бы…»

Картина, рисуемая его воображением, была столь неожиданна и ярка, что он даже вспотел и измазанной суриком рукой вытер лоб, оставив на нем широкую светло-красную полосу.

«Везет же некоторым, спасают адмиралов. Да-а… Случай был редкий…»

Во всем существе Пронина жило сейчас внезапно появившееся и не покидающее его теперь занозистое чувство несбывшегося благородного порыва.

Он не особенно много читал, больше любил мастерить что-нибудь. Но все же те случайные книги, которые ему довелось прочитать, удивляли его особенно разными необычайными ситуациями, и он часто думал при этом: «Как же это? У других что-то бывает такое… Какой-нибудь подвиг или случай необычайный. А тут живешь, и ничего особенного, чтобы скребануло по душе…»

И он стал думать, что пишут книги большие выдумщики и что делают это от скуки, ибо у них тоже ничего такого не было… Выдумывают всякое… А теперь в нем все перевернулось как бы…

«Но бывает, стало быть, и такое… Мог ведь адмирал и в воду свалиться. А я бы спас его в самый раз», — думал Пронин, выбивая ось из цапфы и ощущая в груди сладкое чувство замирания.

И в цехе тоже… Приволок захлопку, зажал в тиски. Взял шабер, стал скоблить застарелый, кое-где вспузырившийся сурик и ржавчину. А сам все думал. Чиркнет шабером разок-другой, остановится и задумчиво глянет то в окно, то на разбросанные ошметки соскобленного сурика на верстаке… Даже бригадир заметил:

— Ты чего, Проня, вареный нонче? Не захворал случаем?

— Да не-ет… Слушай, Ферапонтыч, к примеру, за спасение офицера что дают?

— Какого офицера? Ты что?

— Да вообще…

— Я вот на фронте лейтенанта выручил… Считай, спас… Зато пуля вот здесь сидит… — Ферапонтыч потрогал правое плечо. — Ну, еще Красную Звезду имею… А чего ты вдруг офицеров спасать задумал?

— Да так… Ну, а за адмирала?

— Да ну тебя! Заладил… — Ферапонтыч отошел от него к балансировочному станку и что-то шепнул слесарю Ильенкову.

Тот засмеялся и покосился на Федора.

«И ничего тут нет такого… — подумал Пронин. — Пусть себе падал бы в воду… Спас бы я его — это как пить дать… Федор Пронин спас адмирала! Звучит… «Это кто такой? А-а, это тот самый, что спас командующего?» — «Он самый»… Он самый… Да-а-ах!..»