Борис Попов - Без четвертой стены

Народной артистке Советского Союза Л. Н. Ермолиной.

Дорогая и нежно любимая Лидия Николаевна!

Истинно, время по каким-то неясным законам имеет дар лететь с космической скоростью и тянуться по-черепашьи одновременно: то год кажется месяцем, то месяц — годом. А мы, крутогорцы, живем, вообще не замечая дней. Когда я Вам отправил последнее письмо, не помню, но, кажется, совсем недавно. События последних месяцев вдохнули в нас непоколебимую веру в наше дело. Успех пришел не даром, а через трудный бой. Завоевания приходится не только удерживать, но и приумножать. Простите за столь длинное вступление.

Вот цель моего сегодняшнего письма: мы на пороге трех премьер. Одна из них — мой режиссерский дебют. Тема пьесы: битва советского народа с фашизмом.

В ходе репетиций возникла любопытная идея. Заглавная роль проходит по жизни протяженностью в пятнадцать лет. Первая часть — молодая женщина, действующая в тылу врага до и во время войны. Вторая часть — она же, но ей уже под пятьдесят.

По распределению эта роль предназначалась Ксении Шинкаревой, она отлично ее взяла, работает с полной отдачей. На репетициях стало очевидным: сколь сильна и убедительна Ксения в первой, «молодой», части, столь же трудно ей будет оставаться убедительной и органичной в «пожилой», второй, части.

Родился дерзкий вариант: одну роль должны играть две актрисы. Судя по первой половине пьесы, мы предчувствуем уже, какой силы, какого масштаба должна быть другая актриса. И выбор пал исключительно на Вас.

Вспомнились слова, которые Вы мне писали: если хоть в чем-нибудь Вам потребуется мой опыт, помощь или совет, лишь намекните, и я буду с вами. Теперь я говорю: нам нужен Ваш опыт, Ваша помощь и совет. Нам нужно, чтобы Вы были с нами.

Досадно, что не было Вас на наших крестинах. Семен Стругацкий подал в отставку, свернул работу над «Платоном», встал в позу непонятого, насклочничал и за день до открытия театра отбыл.

Сердечно благодарен за письмо и поздравление. Несколько дней театр был похож на улей. Все мы сейчас какие-то очумевшие, сами не верим, что наделали. Выигрыш превзошел все ожидания. И дело даже не в сборах, а в и н т е р е с е, проявленном к «Арене».

Были, конечно, и такие: ну, мол, посмотрим, что вы тут нашаманили, какое чудо в решете приготовили.

Администратор нашего театра, помимо наказа вручить это письмо, передаст Вам экземпляр пьесы, поможет собраться в дорогу, закажет билеты и сопроводит Вас до Крутогорска со всею осторожностью. Ваш приезд будет праздником для театра, Ваше участие в спектакле — славой его.

Искренний привет от всех.

До свидания, дорогая Лидия Николаевна.

P. S. Администратор театра, Володя, передаст Вам еще письмо, адресованное Вере Тимофеевне Ф. Эта женщина спасла мне в сорок третьем жизнь. Великая просьба: связаться с нею по телефону, помеченному на конверте, и спросить, не сможет ли она быть добра дать нам любые, на ее усмотрение, сведения об Искре. Дабы не пользоваться услугами почты, наилучшим будет, если эти сведения она перешлет через Вас. Пьесу «Разведчица Искра» В. Т. читала, знакома с нею, на постановку получено разрешение».

— Завал «Платона», оттяжка премьеры на твоей совести, Олег Борисович.

Раздосадованный директор ходил по кабинету, а худрук сидел на стуле и хмурился.

— Театр на грани банкротства. Запущен в прокат один лишь единственный спектакль! Планируя открытие театра, мы рассчитывали как минимум на три.

Рогов остановился перед Красновидовым, держась рукой за сердце.

— Находись здесь, а не на целине, ты смог бы ускорить выпуск «Искры» и значительно раньше распрощаться со Стругацким. Теперь что?

Расстроенный, он сел за стол, перекладывая с места на место папки, карандаши, ждал, что ответит ему худрук. Красновидов, заметив, как руки директора дрожат и не находят себе места, пододвинул стул поближе к нему, обнял.

— Мне нравится, Петр, твой административный запал. Но позволь объяснить: во-первых, как тебе известно, на целину я поехал не по своей воле. Была установка горкома партии. Поехал, как понимаешь, вместо тебя, Буров отстаивал твою кандидатуру на руководителя группы. Мое же соображение было таково, что в тот момент присутствие директора в Крутогорске было нужнее, чем худрука.

Если бы я этого не учел, открытие театра не состоялось бы и сегодня. Это раз. Второе, птица Стругацкий прилетела к нам с полномочиями, подписанными главком. Отказать ему в работе только за то, что мне не нравятся его глаза, — причина весьма невеская. Хотя я и предполагал, зная его как режиссера слишком хорошо, что с «Платоном» он зарвется. Так все и получилось. Страшнее была угроза срыва «Своих людей». Я свернул репетиции «Искры» и послал Шинкареву на выручку. Устинья была спасена.

Рогов кивнул головой и, смягчаясь, обронил:

— Здесь ты проявил героическую оперативность, Олег.

— То-то же! Открытие театра выбило нас всех из равновесия. После огромного напряжения и естественных опасений, что провал так же вероятен, как и успех, нервы сдали. Больше всего легло на твои плечи.

— Устал я, Олег, — признался Рогов. — «Платон», ремонт, чепе с Устиньей, твое отсутствие, денежные проблемы, генеральные, общественные просмотры, натиск всяких представителей и руководителей, пресса. Наконец, распределение жилплощади. Однокомнатных квартир мало, а у нас чуть не все — одиночки; исполком, жилкомиссии. Одно на другое. И открытие театра и премьера. Устал. Пошаливает сердце.

— Ты вот что, Петр, — дружески посоветовал Олег Борисович, — скройся-ка на неделю, отстранись от дел. Походи на лыжах, отоспись. Давай соберем совет, нам надо распределиться по курсу. Пригласи-ка на вечер Валдаева, Борисоглебского, Лежнева, Уфиркина и Шинкареву, а с завтрашнего дня бери отгул.

— Вечером Лежнев, Уфиркин и Шинкарева заняты в спектакле, — напомнил Рогов.

— Я на спектакле тоже буду.

— Кстати. Сегодня нагрянет группа из «Нефтегеологии», прямо с совещания отдельным самолетом. Им придется отдать директорскую ложу. В зале мест нет.

— Отдай, — довольно улыбнулся Красновидов, — мы с тобой постоим в дверях за портьерой. Отличные места. Люблю иногда спектакли не смотреть, а подглядывать. А после спектакля все-таки соберемся.

— Пожалуй, — смущенно уронил Рогов, — на неделю театр я не брошу, а на пару деньков охотно… Ружьишко мое на стене зависелось. А сейчас такая пора. Поглухаревать бы. Снег, тайга, костерок. Поброжу, отомкнусь чуток.