Инга Петкевич - Лесные качели

Графиня запросилась спать, и я пошел проводить ее до номера.

Когда я вернулся, скандал был в полном разгаре. Рука Фаддея тяжело лежала у Поленова на плече.

— Сиди, сиди! Хватит, набегался, — глухо говорил Фаддей. — Ты не странный человек, ты бревно странной формы… Бревно в виде восьмерки… Ты даже не животное странного вида, ты обыкновенное животное, но без основного органа. И странно только то, как ты без него обходишься. Без сердца, например. Какой орган тебе его заменяет? Механик ты недоучка, усвоил в жизни одно примитивное правило вычитания: смылся, и все в порядке. Разобрать бы тебя, почистить и собрать — неплохой движок для мясорубки. Больше из тебя ничего не выйдет.

Поленов молчал.

Но тут за наш столик вдруг подсел здоровенный детина. Он был великолепен и грозен, как бык-производитель. И шел напролом:

— Чья девица тут сидела?

— Моя, — спокойно отвечал Поленов.

— Уступаешь?

— Бери.

— Сколько хочешь?

Поленов пожал плечами.

— Четвертной! — Детина вытащил скомканную двадцатипятирублевку, Поленов невозмутимо взял деньги и спрятал в карман.

— С одним условием… — И он шепнул что-то на ухо детине.

Тот добродушно ухмыльнулся, и, прежде чем я успел что-либо понять, Фаддей уже летел по проходу, сшибая стулья. Я бросился его поднимать, но орда добровольцев во главе со швейцаром уже накинулась на нас и, заламывая руки, потащила прочь.

Детина исчез.

Поленов спокойно сидел на прежнем месте и доедал жаркое.

Я стал бешено брыкаться и вырываться, мне надо было убить этого негодяя.

В небольшом закутке, куда нас притащили, милиционер сразу же стал составлять протокол. И мы уже отчаялись что-либо доказать ему, когда какая-то сердобольная официантка пришла нам на помощь. Она все видела и подтвердила наши показания.

Когда же с большой неохотой нас все-таки отпустили, мы, не сговариваясь, сразу же припустили обратно в ресторан, но Поленова там уже не было. Не было его и в номере.

Побегав еще немного вокруг гостиницы и поостыв, мы отправились спать, отложив счеты до утра.

Но только легли, как страшный, противоестественный визг всполошил всю гостиницу — все шесть ее хрупких этажей. Наскоро одевшись, мы выскочили в коридор. Полуодетые люди метались в панике, кто куда. Пожарники тянули шланги. Мне тоже почудился запах дыма, но вдруг меня осенило, и я сразу же бросился вниз, в женское отделение. Уже знакомый мне швейцар устремился было за мной, но я отшвырнул его.

И действительно, очаг паники находился тут, на женской половине. Здесь было настоящее светопреставление. Девицы метались, как огромные летучие мыши, визжали, пух и перья летели во все стороны, и, как бешеный, ослепший от ярости носорог, с диким ревом носился посреди этого хаоса наш «покупатель». Он был уже окончательно невменяем.

— Ну негодник… — твердил Фаддей, когда все утряслось. — Свет не видел такого негодника! Не сходя с места, одним движением пальца, столько народу взбаламутить! Это уже талант. Незаурядный негодяй! — В его интонациях было что-то вроде восхищения. — Нет, нам уже не отыграться. Обставил он нас…

Ранним утром мы были разбужены Поленовым. Он явился к нам вместе с Графиней и стал торопить с отъездом. Это тоже был ловкий маневр, не станем же мы драться прямо спросонья. Оставаться в гостинице никому из нас больше не хотелось, и мы стали собираться.

— На, возьми, это твое, — Поленов вынул четвертную и сунул ее полусонной Графине.

— Это, значит, меня вчера продали… — вдруг сообразила она и почему-то посмотрела на меня.

Мы не могли не расхохотаться.

Позднее она по-своему отомстила и Поленову и всем нам за эту продажу.

Было ясное, розовое утро. Мы выглядели похуже… Вялые, сумрачные, настороженные, мы старались не смотреть друг на друга, и, наверное, у каждого из нас созрела своя собственная стратегия и тактика относительно друг друга. Внешне мы соблюдали приличия, но внутренне перешли на «вы».

Только бедная Графиня не имела никакой тактики. Неуверенно и робко и чуть ли не виновато обращалась она к каждому из нас, умоляя сказать ей, что случилось, но мы молчали. Ей, пожалуй, было хуже всех. Кто-то из нас должен был взять ее под свою защиту, но никто не хотел этого делать. Измученная личной неустроенностью и непричастностью, не в силах вынести напряжения, она тоже в конце концов замкнулась и исчезла. Я подумал, что и она наконец обрела свою тактику.

Но скоро она вернулась, вся такая довольная и сияющая. На шее у нее были красивые янтарные бусы. Она вертелась перед зеркалом, перед нами, обсуждала полезные янтарные свойства и цену… Она была счастлива, и ей не было дела до всех нас вместе взятых. Она ускользнула от нас с нашими проблемами и тактиками, непостижимо и красиво, как это умеют делать только женщины. Она обошла нас на повороте, и мы лишь хлопали глазами. И действительно, каждый из нас выглядел ужасно глупо, когда мы все вместе сидели и смотрели на ее новые бусы, отношение к которым не было запланировано в наших сложных программах.

Новая, яркая и сияющая, она возглавляла наше скорбное шествие. С жадным любопытством, как в зеркало, заглядывала она в лица прохожих, и прохожие отвечали ей восхищением. Мир ее был ясен, светел и чист.

А мы, каждый сам по себе, на отшибе друг от друга… Какими ослами мы были перед ней! Мы тянулись за ней следом, как дымный сгоревший хвост за ракетой. Чужие друг другу, в чужом городе.

Кто мы такие? Друзья, враги, сослуживцы? Я не знаю. Никакие объективные качества и свойства нас не объединяют, они давно заменились их потребностью. Мы хотим быть честными, сильными и добрыми. Мы хотим любить и дружить. Нас объединяет потребность любви, потребность дружбы, потребность честности, потребность справедливости. Мы живем в обществе, честно и добросовестно исполняя его требования к нам, мы больше не дразним людей дикими манерами и нарядами, мы хотим жить нормально, естественно и гармонично…

И вот мы идем по улицам все вместе и каждый особняком.

Кто мы такие?

Графиня — красивая, чудесная женщина, которой по всем статьям положено дарить цветы, любовь и заботу. Зачем таскается она с нами по гостиницам и поездам? Что хорошего видела она от нас? Холод, беспощадность и жестокость. Ну, положим, она не страдает от этого. Как бабочка, не теряя красоты, она приспособилась к этим суровым условиям. Но это же не порядок вещей.

Как красиво обошла она нас! Мне захотелось как-то отблагодарить ее, сделать ей что-нибудь приятное. И я вдруг понял, как легко это можно сделать. Не долго думая, сославшись на какое-то дело, я забрал с собой Графиню, а тех двоих послал на вокзал за билетами.

Все было, как я задумал. Я нашел для Графини шикарный, чистый ресторан с огромным стеклом прямо на улицу. Ресторан был полупустой, зато мимо стекла проходило много народу. Я посадил Графиню на самое видное место, заказал ей шампанского, мороженого и конфет, а пока все это приносили, я выскочил на улицу, купил букет цветов и попросил официантку через некоторое время вручить их Графине, не говоря от кого.