Мирмухсин - Чаткальский тигр

Караджан мотнул головой, промычав что-то невнятное, и наддал газу.

Ссадил он Милтикбая-ака возле самой калитки его дома. Не было времени даже повидаться с Санобархон. Круто развернул машину и помчался обратно. Скользнул взглядом по пологому склону горы и подумал, что на этом месте каждую весну девушки кишлака, должно быть, собирают тюльпаны и ирисы. И Гулгун тоже. А вон песчаный бережок у реки. Не тут ли Гулгун любит загорать? Хотя нет, она говорила, что уходила с девчонками в такие места, которые со всех сторон отгорожены скалами.

Надо же, подумал о Гулгун — и у него резко переменилось настроение. Управляя машиной одной рукой, он положил локоть на край дверцы и стал насвистывать веселую мелодию. Оставаясь один, он любил насвистывать или напевать без слов. Это не мешает думать.

Караджан сделает все, чтобы Гулгун была с ним счастлива. Их любовь уподобится той, что воспета в дастанах. Только не в таких печальных дастанах, как о Нигоре, которая сгорела, как свеча, мечтая о счастье, так и не узнав, что это такое. Или как о Раано, увянувшей, точно весенний цветок, от тоски по любимому. Или как о Фархаде и Ширин, которые страстно любили друг друга, а не познали радости истинной любви. Ведь они жили давно, совсем в другое время. А сейчас те, кто любит по-настоящему, не могут не быть счастливыми…

Караджан, не заезжая домой, приехал прямо на плотину, где уже вовсю кипела работа. Размашистыми шагами пересек пространство, где стояли металлические бочки с горючим и смазочными материалами, и зашел в диспетчерскую. Исаак Райтман сидел в наушниках, щелкал выключателями аппаратов связи. Не переставая заниматься делом, он обернулся и окинул Караджана с ног до головы взглядом, удивляясь, что инженер Мингбаев не в рабочей спецовке, а в костюме — будто не на работу пришел, а на свадьбу. Караджан сразу смекнул, о чем он подумал. Почувствовав себя неловко, хотел уйти, но Райтман сделал знал подождать и коротко бросил:

— Товарищ Садовников вас искал. Сейчас соединю.

После некоторых манипуляций с проводами, которые Райтман выдергивал из одних гнезд и вставлял в другие, он подал Караджану микрофон. Тотчас в тесной диспетчерской зарокотал строгий голос начальника стройки:

— Товарищ Мингбаев!

— Слушаю вас, Георгий Исаевич!

— Где вы пропадаете, товарищ Мингбаев? Вы проверили данные контрольно-измерительной аппаратуры?

— Сейчас проверю.

— Двуспиральный пьезометр фиксирует просачивание влаги. На шестом створе. Вы об этом должны были первым узнать, товарищ Мингбаев, и доложить мне! Немедленно примите меры.

— Приму, товарищ Садовников, — сказал Караджан упавшим голосом, но тот уже дал отбой, не дожидаясь его ответа.

Караджана прошиб пот. Рванув на вороте пуговицу, он подошел к стене и стал изучать висевшую во всю ее длину схему «КИА [10] Контрольно-измерительная аппаратура. и контроль состояния плотины Чарвакской ГЭС».

— Вот тут! — сказал Исаак Райтман, ткнув тупым концом карандаша в схему. — Это обнаружилось вчера вечером. Кинулись за вами, а вас нет. Сегодня ждем, ждем…

— В Ташкенте я был…

— Матушка ваша сказала. А тут начальник и главный инженер гром и молнии метали. Как раз комиссия из Ташкента нагрянула. С ними какие-то специалисты из Москвы. Словом, такой момент, а вас нет…

«Беда всегда выбирает такие моменты, — подумал Караджан. — Несчастье у людей под ногами. Чуть зазевался — и на́ тебе!» — Раскуривая сигарету, Караджан отворил ногой дверь диспетчерской и вышел.

Маленький газик с проворностью горного архара лавировал, подпрыгивая на выбоинах и камнях, между пирамидами щебня и ревущими «БелАЗами» и «МАЗами», водители которых снисходительно поглядывали на него с высоты и притормаживали, уступая дорогу. «У них сейчас есть повод пройтись по моему адресу, — с досадой думал Караджан. — Этим парням пальца в рот не клади… Решили: «Старый холостяк где-то хорошенько гульнул…» И как бы в подтверждение его мыслей, едва Караджан вышел из машины, острослов бульдозерист, ухмыляясь, спросил:

— Страстная баба, наверно, попалась, товарищ Мингбаев? Не хотела из объятий выпускать, а? — Но, встретив испепеляющий взгляд инженера, сник и попятился поскорее за свой бульдозер, стоявший на заправке.

— Где прораб? — спросил Караджан у заправщиков.

Но Никаноренко уже спешил к нему. Он был хмур. В его глазах Караджан тоже прочел упрек. Поздоровались.

— Веди, — сказал Караджан.

Они направились к шестому створу. Никаноренко впереди, Караджан следом. Не рядом. Так удобнее молчать. Можно ни о чем не спрашивать друг друга. А Караджану и так сейчас не по себе.

Прораб не без труда открыл тяжелую крышку люка и, встав на колени, заглянул вниз. В нос ударил застоявшийся затхлый воздух. Караджан отстранил его и начал спускаться по металлической вертикальной лестнице.

— Там нельзя находиться более двадцати минут! — крикнул сверху прораб, и его голос, заполнив пространство, прогремел как в бочке. — Там разреженный воздух! Сразу же включите вентиляцию! Рядом со счетчиками приданы дополнительно предохранительные батареи…

«Какого черта поучает? Будто мне впервой», — с раздражением подумал Караджан.

В неглубоких нишах тускло светились лампочки в проволочных колпаках и, убегая далеко вниз, сливались в сплошную золотистую ленту. Казалось, он спускается в преисподнюю, у которой нет дна. Наконец ноги коснулись пола, и он оказался в тесном помещении, похожем на бронированный бункер. Включив карманный фонарик, внимательно оглядел бетонные акведуки, напоминающие миниатюрные арочные мосты, потрогал их рукой, уподобясь врачу, осматривающему больного. По акведукам вились спирали толстых и тонких труб, окрашенных в белые, красные, зеленые цвета.

Направил луч на пьезометр. Да, в самом деле, стрелка чуть-чуть отклонилась влево. Это означает, что где-то вблизи шестого створа в стену плотины просочилась вода. Луч фонаря скользнул по шершавой стене и замер на датчиках и динамометрах, контролирующих работу пьезометров. Аппараты работают нормально. Выходит, пьезометр не врет. Караджан приложился ухом к трубе — отчетливо доносился грохот проносившихся по плотине тяжелых машин, погромыхивание ссыпаемой породы. Огляделся, переводя яркий круг с одного прибора на другой. Полые камеры внутри плотины человеку случайному могли внушить ужас: малейший сдвиг почвы — и баста, отсюда не выбраться. Брр!.. Караджан мотнул головой, отгоняя дурные мысли. Будь он суеверен, поплевал бы через левое плечо, как это делает мать, когда подумает о чем-то плохом…

Караджан прошел в угол, открыл следующий люк и спустился еще ниже. Проверил показания и других аппаратов.

— Мингба-а-е-е-ев! — еле донесся отдаленный голос Никаноренко. — Вы слышите, това-арищ Мингба-а-аев?