Мирмухсин - Чаткальский тигр

— С таким голосом тебе арии петь, а не частушки! Смотри, порвешь голосовые связки, — негромко сказал Караджан, намекая на страсть Никаноренко во время застолий петь частушки под аккомпанемент своей гармошки, но его голос, усиленный изгибами туннеля, взмыл кверху, как по музыкальной трубе.

— Поднимайтесь! Прошло больше двадцати минут! — не унимался Никаноренко.

Проверив данные сейсмоаппаратов, Караджан убедился, что землетрясения не было (его могли и не заметить). Значит, сам где-то допустил просчет. Тут не отговоришься.

Записав данные приборов, Караджан стал подниматься наверх. Вдруг почувствовал, что руки и ноги у него настолько ослабли, что он едва может ими двигать. Дышать было трудно, и глаза то и дело застилала темнота. Тогда он крепче обхватывал железные скобы лестницы и замирал, отдыхая. Но задерживаться нельзя: в висках все сильнее били молоточки. Не хватало еще сорваться. Все ближе, ближе спасительный люк, яркий, как солнце. Вот уже повеяло свежим ветерком. Какой же он сладкий! Так впервые вдруг открываешь для себя вкус воды, набредя в пустыне на родник…

Караджан оперся локтями о край люка и несколько раз с наслаждением вдохнул чистый бодрящий воздух, как это делает пловец, вынырнув из большой глубины. Глаза все еще слепило от света, и он с трудом разглядел Никаноренко. Помогая ему выбраться из люка, тот расспрашивал:

— Все в порядке, товарищ Мингбаев? Как приборы?..

— Нет, не все в порядке, прораб. Где-то мы с тобой проглядели, — сказал Караджан, стряхивая с ладоней пыль. — Но оснований для паники нет. Могло быть хуже, если бы не заметили вовремя…

— И заметить это должны были вы, товарищ Мингбаев! — послышался вдруг голос Хазратова.

Только сейчас Караджан разглядел две легковые машины и стоящих возле них Садовникова, Шишкина, Леднева из Гидропроекта, Хазратова и еще двух незнакомых мужчин. Тут же была и Галина, показывала им какие-то бумаги. «Изучают лабораторные анализы», — догадался Караджан и подошел к ним.

— Неважно, к т о заметил, важно, чтобы ошибка в расчетах была исправлена, — сказал он, обращаясь к Киемходже Хазратову.

— А еще лучше подобных ошибок не делать! — хмуро заметил Садовников, перебирая бумаги. Ветер так и рвал их из его рук. — Что собираетесь предпринять?

— Возле шестого створа придется поднять грунт на несколько метров и уложить заново, — ответил Караджан.

— Выражайтесь точнее. На сколько метров? — спросил Садовников, возвращая Галине бланки с лабораторными анализами.

Его резковатый тон покоробил Караджана: ему не доводилось слышать, чтобы начальник строительства разговаривал грубо с кем-нибудь. Встретив холодный взгляд Садовникова, он не отвел глаз.

— Ну… метра на четыре, — сказал он. — Думаю, за день управимся.

— А вы знаете, во сколько это обойдется государству? — с усмешкой осведомился Хазратов.

— У меня не было времени заняться подсчетами. Если вы с этим делом уже справились, скажите, — произнес Караджан как можно спокойнее, но чувствуя, как к лицу приливает кровь. — Во всяком случае мы постараемся затратить минимум государственных средств, о которых, к вашей чести, вы так печетесь!

— На товарищескую критику не нужно обижаться, — миролюбиво заметил Киемходжа, посмеиваясь, сверкая золотыми коронками зубов.

— У нас нет времени для препирательств. Требуются радикальные меры, — перебил Садовников. — Вам требуется помощь, товарищ Мингбаев?

— Справимся сами.

— Хорошо. Справляйтесь. Но все же мне неясно, что у вас произошло. Вот лабораторные данные говорят, что вы несколько раз проводили анализы плотности на шестом створе. Все результаты — «норма», «норма»! В чем же тогда причина?

— Думаю, причина выяснится, когда мы вскроем верхний слой.

— А по-моему, причина в безответственности инженера Мингбаева, — с решительным видом заявил Хазратов. — Он недостаточно глубоко осознает ответственность, возложенную на него. Иначе почему бы ему не посоветоваться с теми, кто уже строил плотины, уникальные в своем роде. Если не хватает опыта, спроси. А мы, пожалуйста, всегда рады, всегда поделимся своим опытом. Когда я строил Чартакскую плотину, то, бывало…

— Вы поделитесь своим опытом, когда у нас на это будет время, нетерпеливо перебил его Шишкин. — И ответственности у Мингбаева вполне достаточно…

— Да-а? — Хазратов скривил в усмешке рот. — Даже в такой критический момент, когда мы его всюду ищем, а он будто сквозь землю провалился.

Шишкин метнул взгляд в сторону Леднева и двух товарищей из Москвы и, понизив голос, заметил:

— Ничего опасного не произошло. Что вы из мухи слона делаете, ей-богу?

— Позвольте с вами не согласиться, — возразил Хазратов, нарочно возвышая голос и привлекая к себе внимание. — Маленькая трещина и большой корабль губит.

Караджан улыбнулся, подумав: «Вот и еще раз Хазратов проявил свое истинное лицо. Такие люди всегда поджидают удобного момента, чтобы нанести неожиданный и точно рассчитанный удар. Только интересно, куда он на этот раз клонит, что замыслил?..» А вслух сказал:

— Теоретически вы правы. Но мы этого не допустим.

— Ужас! Он еще улыбается! Тут не улыбаться, а плакать надо! Если бы вот Георгий Исаевич, товарищ Леднев и я, несмотря на выходные, не стояли на посту и проявили бы такую же беспечность, плотину смыло бы водой. Ташкент, столица нашей республики, оказался бы в опасности…

— Давайте говорить по существу, не поддаваясь эмоциям, — снова перебил Садовников, хмурясь. — Товарищ Шишкин, у вас есть конкретные предложения?

— Никто лучше Мингбаева не знает плотину. Он каждый сантиметр ее поверхности изучил. Ему и карты в руки. Пусть ликвидирует дефект, — сказал Шишкин.

— Вы, конечно, опытный инженер. К тому же близкий друг Караджану Мингбаеву, — снова, обнажая в усмешке зубы, вмешался Хазратов. — Однако мы просили бы вас не замазывать недостатки, которые тут имеют место. Нужно обладать партийной принципиальностью, товарищ Шишкин, и уметь честно указывать товарищу на его ошибки. Когда на карту ставятся государственные интересы, нужно отбросить в сторону личные симпатии. Я тоже считаю Мингбаева своим близким товарищем, мы тоже учились вместе, однако мой святой долг предостеречь его, чтобы больше не произошло подобных катастроф!

Шишкин сморщился, будто положил в рот кусок лимона, и нетерпеливо махнул рукой:

— Перестаньте, пожалуйста! Налицо обычное явление, которое всегда может иметь место на большой стройке. Надо исправить, и все.

— И я ведь то же самое говорю, Георгий Исаевич! — обратился к Садовникову Хазратов. — Надо побыстрее все исправить! Иначе опасно! А этот факт, думается, мы должны обсудить на партийном собрании. Как полагаете, Георгий Исаевич?