Мирмухсин - Чаткальский тигр

Караджан лежал неподвижно, как сокрушенный батыр, у которого сломался меч и пробит щит. Прикрыв голову подушкой, чтобы не слышать однотонного ворчания матери, он уснул. И приснилась ему Гулгун. Они купались вдвоем в Чирчике. Вдруг бурлящий поток подхватил Гулгун и понес. Караджан бросился в стремнину, метался от берега к берегу, нырял, искал любимую — из сил выбился. И вдруг увидел среди волн ее зовущие руки. Кинулся к ним, успел схватить Гулгун одной рукой. Отчаянно работая ногами и свободной рукой, он переплыл реку и вытащил жену на берег… И тут появился откуда-то улыбающийся Файзулла Ахмедович. «Браво, — сказал он. — Только хороший пловец мог выплыть из этой стремнины. Если бы отдались воле волн, утонули бы оба…»

Утром Караджан встал и плотно позавтракал. Наливая ему чай, мать сказала:

— Не огорчайся, сынок. Каждый спотыкается. Важно — не расшибиться..

Тщательно сбривая с лица щетину перед зеркалом, Караджан увидел, как он похудел за эти дни. И постарел, что ли… На лбу стали резче выделяться морщины, и складки углубились по углам рта. А глаза… Глаза — как у барашка, приготовленного для заклания. Караджан растянул рот в улыбке, но выражение глаз не изменилось. Ну и ладно.

Надев отглаженные матерью брюки и свежую рубашку, Караджан отправился в Чарвак. Кандил-буви напутствовала сына добрыми словами и плеснула вслед ему кружку воды, окропив пересохшую землю влагой.

Караджан поднялся на плотину. Работа шла вовсю. Вокруг лязгало, шумело, грохотало. Пыль поднималась до неба. И Караджану сделалось немножко досадно, что люди могут обходиться без него. Конечно, ему вовсе не хотелось, чтобы с его уходом вся работа замерла, но все же чуточку обидно, что по сути ничего не изменилось. Так же сновали взад-вперед самосвалы. Так же уминали грунт тяжелые катки…

Водители, проезжая мимо, сигналили, приветствуя, или высовывались из кабины и махали рукой. Многие, отбросив лопату или кайло, подходили и здоровались за руку, справлялись о здоровье и житье-бытье. Но никто не сказал: «Несправедливо с вами обошлись, товарищ Мингбаев. Мы хотим, чтобы нашим начальником по-прежнему были вы!..» Караджан, правда, и не ожидал таких слов, но если бы услышал их от кого-нибудь, ему было бы приятно. Может, рабочие про себя так и думают, но кому охота портить отношения с новым начальником участка. Вот и Никаноренко тоже. С Караджаном разговаривает, а сам беспокойно посматривает в сторону возвышающейся неподалеку перемычки, по которой деловито расхаживает Хазратов — их новый начальник.

— Как работается? — спросил Караджан у прораба.

— Да так, ничего, — Никаноренко отвел взгляд, будто чувствовал себя виноватым. — Мне-то что… Приказывают, я выполняю…

— Правильно делаешь, Никаноренко…

К ним шел Киемходжа Хазратов, издали махая Караджану рукой, как бы подчеркивая, что остается верным старой дружбе, несмотря ни на что. Поздоровался за руку и, удрученно глядя, развел руками: мол, что тут я мог поделать… Назначили меня — я подчинился. Заметив, что Караджан не расположен к беседе, он перекинулся несколькими фразами с прорабом, дал ему инструкции и направился к группе электриков, которые никак не могли приставить к кузову машины салазки из бревен, чтобы скатить по ним огромные катушки с кабелем.

Караджан, не желая уподобляться собаке, которую прогнали, а она все-таки лежит у калитки, махнул рукой проезжавшему мимо «БелАЗу» и, почти на ходу вскочив на подножку, сел в кабину. За баранкой оказался молодой шофер Геннадий Смирнов.

— А-а, начальник, здравствуйте, — улыбнулся Геннадий, прибавляя газу. — Вся наша братва уже знает, что вы вернулись. Это же не правда, что вас сняли с работы?

— Правда, Гена, правда. Подбрось-ка меня до автохозяйства. С завгаром повидаться надо. Попрошу у него такой же «БелАЗ», как у тебя, и будем вместе вкалывать…

— Дело ваше, Караджан Мингбаевич. Только непорядок это — инженеру простым шофером работать. Я так считаю.

— А я с тобой не согласен, Гена. И инженер, и шофер одному и тому же делу служат. Какая же разница, кем работать? Лишь бы при деле быть. А заработок… Иногда шоферы зарабатывают больше инженера.

— Дело ведь не в заработке, — не сдавался Геннадий. — С вашими техническими знаниями вы можете принести больше пользы, чем простой шофер. Если не хотят, чтобы вы работали в СУ-2, пусть переведут в СУ-3…

Караджан улыбнулся. Можно было с этим пареньком поспорить, но он промолчал: ему очень хотелось услышать сегодня такие слова. Он протянул руку и похлопал Геннадия по плечу.

Когда Караджан уехал, один из пожилых электриков, посмотрев ему вслед, сказал:

— Чаткальский тигр, кажется, обходит свою территорию.

Слова его не понравились Хазратову.

— Не тигр он, а крыса, сбежавшая с корабля! — со злостью проворчал он.

Никаноренко, нахмурясь, поднес ко рту кулак и кашлянул. Однако в спор ввязываться не стал. А рабочий посмотрел на нового начальника и с укором покачал головой:

— Нехорошо так о своем коллеге… Нехорошо. Тем более вы учились вместе, я слышал. Друзьями были…

— Мало ли что было! Мы с ним совершенно разные!

— Оно и видно, что разные. Он — Чаткальский тигр, а вы… хм… — ввернул молодой паренек и, отвернувшись, прыснул.

Это не скрылось от внимания Хазратова. Он сделал Никаноренко знак следовать за ним и, отведя прораба в сторону, спросил:

— Как фамилия этих двоих? Никаноренко назвал.

— Таких надо гнать! — запальчиво изрек Хазратов, брызгая слюной. — Пусть отправляются в СУ-3, СУ-4, на цементный завод — куда угодно! Но чтоб я не видел тут их физиономий! Это люди вон того… горного грызуна!…

Промолчал прораб и в этот раз. Медленно направился он к площадке, где две поливочные машины увлажняли грунт по мингбаевскому методу.

С той поры, как начальником участка назначили Хазратова, на плотине не слышалось шуток, смеха, веселых возгласов, которыми парни обычно подзадоривали друг друга во время работы. Все были хмуры, из-за пустяков то там, то здесь возникали ссоры. Некоторые шпыняли Никаноренко: дескать, спелся с новым начальством. Спелся не спелся, а работать надо. Не он назначил сюда Хазратова, и не ему учить Садовникова. Есть люди поголовастее. Ты сетуй не сетуй, а как они захотят, так оно и будет. А эти, черти лопоухие, будто не понимают, в чем дело, на прорабе злость срывают. Да разве ж Никаноренко отпустил бы от себя Мингбаева, если бы от него это зависело?..

Совещание в тресте закончилось к полудню. Время было обеденное, и Хазратов уговорил Садовникова поехать подкрепиться у него дома.