Янис Ниедре - Деревня Пушканы

— А-а… — И овечка же она. Ну, конечно, ее позвали, потому что подруга хотела ей жениха показать, которого она еще никогда не видела.

Они вошли в комнату чуть побольше кухни, с заложенным ставнями окном. Судя по всему, спальня и рабочая комната хозяйки. За кроватью желтый одностворчатый платяной шкаф. Под абажуром свисающей с потолка лампы — овальный стол и несколько стульев, у окна — ножная швейная машина, столик, покрытый цветастой скатеркой, с утюгом на нем. За столом сидел интеллигентного вида мужчина лет тридцати в очках со светлой оправой.

— Здравствуйте! — Когда дверь за Айной и Анной закрылась, мужчина встал.

— Здравствуйте, товарищ Антония! Вы прямо с биржи труда?

Анна села на стул, поданный Лиепой. Товарищ, обойдя стол с другой стороны, тоже сел.

«Наблюдает, изучает… — решила Анна. — Присматривается, не чересчур ли я слабая». И заволновалась, не зная, как пойдет у них разговор.

Товарищ расспрашивал. О жизни в волости, в городке Пурвиене. О настроениях крестьян, мелких ремесленников. Не ослепляют ли молодежь шикарные формы обществ черных? Не вступают ли рабочие парни городка в фашистские «соколы»? У «соколов» шапки, как у английских маршалов, рубашки с погонами, портупеи, на рукавах нашивки… И что проповедует сейчас ксендз? Не знает? Плохо, что не знает. Коммунистам надо видеть и слышать все: что делается и говорится среди трудящихся и в лагере противника. Надо знать факты, видеть симптомы, уметь приходить к правильным выводам.

Товарищ говорил быстро, с жаром. Казалось, он весь горел желанием действовать. Подпольный работник совсем иного склада, чем по-крестьянски медлительный Дзенис.

— Ну, это как будто ясно, — сцепил товарищ пальцы, опустив руки на колени. Взглянул сперва на одну, затем на другую собеседницу. — Теперь, наверно, моя очередь. Вкратце о политическом положении… — он сделал паузу, словно пытаясь перевести дыхание. — Как вы уже знаете, нашим капиталистам буржуазная демократия уже не подходит. Старая демократия не способна остановить стремительно растущую революционную сознательность масс. В широко развернутую борьбу вовлекаются все новые слои трудящихся. Более реальным становится создание единого фронта рабочих. Поэтому буржуазия ищет выхода в фашизме — хочет фашистскими средствами подавить массы трудящихся. Громит революционные рабочие организации, пытается ликвидировать рабоче-крестьянскую фракцию сейма. Коротко говоря, латвийская буржуазия старается не отставать от реакционеров Финляндии, Германии и других стран. До сих пор еще никогда, не считая, может быть, двадцатых годов, после падения Советской власти, не было такого количества политических процессов и столько осужденных. За один сентябрь этого года к долгим срокам каторги приговорены более сорока антифашистов. В Риге, Даугавпилсе, Вентспилсе, Лудзе, Елгаве… На пальцах двух рук не сосчитать всех мест, где арестованы и осуждены наши товарищи и сочувствующие нам. Все это делается с молчаливого согласия социал-демократических лидеров, которые обманывают массы и членов своих организаций, уверяя, что никакой фашистской опасности нет и не будет…

Товарищ говорил и о том, как следует укреплять организации на селе, как перестраиваться, выдвигать новых работников. Говорил час, а может, и два. От долгого напряженного внимания Анна утомилась, хотя всячески сопротивлялась усталости.

Да, она все понимала и запоминала. Так же, казалось, и Айна Лиепа. Подруги сидели, упершись локтями в стол, серьезно следили за тем, что говорил товарищ, и, словно в знак одобрения, беззвучно шевелили губами.

— А теперь вот что: пишущую машинку для нужд вашей организации получишь от нее, — указал товарищ на Лиепу. — И последнее: с чего начать работу в твоей округе?..

Лиепа быстро встала, пробормотала что-то про тетушку и вышла на кухню. Анна поняла — ради конспирации. Член нелегальной организации не должен знать тайн, которые не касаются его непосредственно.

«Я и сама без намека, наверно, не поняла бы этого…»

Когда Анна через некоторое время вышла с очкастым товарищем на кухню, Лиепа уже успела одеться. Вокруг шеи она кокетливо повязала светло-голубую косынку. А седая хозяйка дома по-прежнему стояла у окна.

— Двор и улицу я проверила. — Она подала товарищу мшисто-серое демисезонное пальто и шляпу. — Дорога как будто чиста. Молодая чета может идти. Знакомая ваша пусть останется. Посмотрит мои журналы мод. Ведь так?

Через час Айна вернулась. Тем временем тетенька приготовила угощение и позвала подруг к столу. Пахло оладьями, клубничным вареньем. Анна проголодалась, но, стесняясь, ждала, пока к еде не приступит подруга. А та не приступала. Все рассказывала о своем работодателе, директоре фабрики, у которого она служила частной библиотекаршей. Анна не сказала бы, что это было неинтересно. Отнюдь нет. Айна читала за своего принципала книги, газеты, журналы, а потом пересказывала хозяину, где что напечатано. Затем, если шеф требовал, конспектировала на маленьких картотечных листках содержание статей и книг. Чтобы хозяин мог их использовать в «Ротари»-клубе Купеческого общества или на собрании Общества шведских друзей. Иногда Айна должна была писать речи, который хозяин произносил на каком-нибудь собрании промышленников, приеме, а то и на торжественном открытии выставки домашних животных и охотничьих собак или даже — на литературно-художественных вечерах. Как-то ей велели написать доклад по случаю поминовения профессора Лаутенбаха из Крестьянского союза.

— Но давайте все-таки, тетенька, поедим! — Айна положила подруге и себе на тарелки оладьи, отведала одну и продолжила свой рассказ. — Мне тошно сделалось: восхваляй это выброшенное на свалку чучело. И я сказала хозяину: «Еще в конце прошлого века Янсон-Браун в статье «Мысли о современной литературе» так разделал Юсминя Лаутенбаха, что от этого «гения» просто ничего не осталось». А хозяин? Говорит: «Запишите в картотеку все, что Браун сказал о Лаутенбахе! Ценный материал. Я все это, только в другой редакции, прочитаю господам в Академическом клубе. Получится то, что надо. Интересно и заодно — политически умно». Мой хозяин, между нами говоря, все же чего-то стоит. Благодаря ему могу регулярно читать советскую печать. Доставать ее у депутатов нашей фракции трудновато. Конспиратору встречаться с депутатами рискованно. Их постоянно окружают шпики, которые привязываются к каждому, кто только заговорит с депутатом. А мой хозяин вне всяких подозрений. У него своя частная библиотека; он коллекционирует редкие издания, начиная с французских порнографических журналов и кончая анархистскими манифестами. Имеет на это специальное разрешение министра внутренних дел. Хозяин свободно может получать издания Советского Союза. Признаюсь, это я посоветовала ему выписывать их. «Конечно, могу», — согласился он и тут же велел составить список.