Анатолий Соболев - Штормовой пеленг

— Кого? — не понял Чигринов.

— Да Славку. Только не ори на него.

— Я сказал: хватит на эту тему!

— Может быть, и хватит, — согласился водолаз. — Только скажу я тебе еще пару слов. Стал ты, Леша, совсем другим. По тому ли азимуту идешь?

Чигрипов побледнел. Григорий Семенович знал — это признак гнева.

— Ладно, капитан. Пошел я.

— Сходи к врачу, — приказал Чигрипов. — Иначе велю положить в больницу и в рейс не возьму.

— Шторм надвигается, капитан, — усмехнулся водолаз. — Какой тут лазарет! Сейчас успевай «SOS» ловить.

Они расстались, недовольные друг другом.

В иллюминатор виден был залив, порт, в котором шла обычная работа, суда, стоящие у причалов, гладкая вода, чистое голубое небо. Ничто пока не предвещало перемен, только на западе, далеко-далеко, чуть-чуть сгущалось, и капитан знал, что эта едва различимая темная полоска на горизонте скоро займет все небо и море заревет.

Раздался звонок, Чигринов поднял трубку.

— Алексей Петрович, диспетчер порта просит вас в рубку, — доложил вахтенный штурман.

— Иду.

В рубке капитан взял трубку радиотелефона.

— Капитан Чигринов слушает.

— Капитану спасательного буксира «Посейдон» Чигринову. В квадрате...

Едва Алексей Петрович услышал казенный голос диспетчера, он понял, что в море стряслась беда. Готов ли «Посейдон» выйти в рейс? Утром доложили — осталась одна покраска. Но в море можно и без косметики.

— ...терпит бедствие СРТМ-9043 «Кайра», — продолжал бесстрастный голос диспетчера. — Судно имеет пробоину ниже ватерлинии, затоплены трюма и машина. Немедленно выйти в море и оказать помощь.

— Вас понял, — ответил. Чигринов. — Приступаю к исполнению.

Он глянул в окно рубки — в заливе гладь и тишь.

— Старпома ко мне, — приказал он вахтенному штурману.

Через полчаса судно отвалило от причала.

— Лево три! — приказал капитан.

— Есть лево три! — ответил рулевой и повернул штурвал на три градуса левее.

Между «Посейдоном» и причалом медленно ширилось водное пространство.

Вахтенный штурман Шинкарев трижды потянул привод гудка. Прощаясь с портом, трижды негромко крикнул «Посейдон». Никто из судов ему не ответил, только девушка, стоявшая на причале, помахала рукой.

***

Вызванный ураганом штормовой прилив затопил низкие берега Балтики, вздыбил мелкое море.

Квадрат, в котором шла «Кайра», был еще далек от эпицентра циклона, но море уже начинало штормить. Пронизывающий ветер гнал рваные тучи, высеивал мелкий колючий дождь. Порывы ветра срезали верхушки волн, превращая пену в мелкую холодную пыль.

Ветер дул в корму, подгонял, захлестывал палубу брызгами. «Кайра» клевала посом, и серый размытый горизонт то оказывался выше головы, то уходил под ног.

Капитан Щербань в белом тонком свитере, с биноклем на груди, прочно стоял перед лобовым окном рубки. Судно возвращалось после короткого рейса с полными трюмами мороженой рыбы. В порту их ждали как победителей.

На руле нес вахту курсант Петеньков.

Щербань сразу же сделал его рулевым. У Щербаня был свой метод: он ставил курсанта на рабочее место, не ожидая, пока тот привыкнет и осмотрится. Он считал: чтобы научить человека плавать, надо столкнуть его в воду.

Петеньков очень старался и готов был стоять на штурвале не только четырехчасовую вахту, но и все сутки подряд. Ему нравилось ощущать в ладонях отшлифованный многими руками штурвал, чувствовать, как судно подчиняется малейшему движению его пальцев, как умная лошадь хорошему наезднику. В такие часы он представлял себя капитаном.

Сбылась мечта Мишки — он в море. Началась самостоятельная взрослая жизнь. После рейса он принесет матери первую получку, пусть Таньке и Димке купит обновки. Матери же он сам подыщет что-нибудь хорошее в подарок. Приятно было сознавать себя взрослым человеком, работником, кормильцем. Теперь матери будет полегче. Она тащит на своем горбу троих: обуть-одеть, напоить-накор- мить... Но теперь все! Теперь по-другому будет...

— На курсе? — спросил капитан.

— На курсе сто девяносто! — взглянув на компас, доложил Петеньков.

— Право пять!

— Есть право пять!

Теперь волна стала бить в корму наискосок, сталкивая «Кайру» с курса. Петеньков вспотел от напряжепия, постоянно подворачивая штурвал, чтобы удержать судно на заданном курсе. Спину ломило, а до конца вахты был еще целый час.

Ничего, он станет настоящим моряком. Придет время, он будет, как Щербань, носить белый свитер и бинокль на груди. У него будет такая же шелковистая рыжеватая бородка, подстриженная «по-норвежски», и дорогая сигара во рту. Петеньков был влюблен в капитана.

За две недели, что они пробыли в море, Щербань показал, каким должен быть настоящий капитан. Он не знал покоя ни днем, ни ночью. Когда бы Мишка ни заступал на вахту, капитан всегда был в рубке. Склонившись над фишлупой, Щербань внимательно следил за показаниями самописца, отмечающего скопления рыбы. Щербань гонялся за косяками и первым настигал их. Оседлав косяк, он не слезал с него, пока не брал жирный куш, потом оставлял его другим капитанам и опять гнался за новым...

Впереди по ходу «Кайры» показалась мачта. Она то скрывалась в волнах, то обнажалась тонкой черной спичкой.

— Что это такое? — спросил молодой матрос Козобродов, второй рулевой, который выполнял сейчас обязанности впередсмотрящего.

— Сухогруз, — недовольно ответил щуплый, похожий на мальчишку старпом. — Переломился на волне два месяца назад.

— Чей?

— Под флагом Панамы ходил.

— Прекратить базар па руле! — приказал Щербань. Не отрывая глаз от бинокля, он тоже всматривался в мачту. — Право десять!

— Есть право десять!

- Десять, сказал, а не пятнадцать! — повысил голос Щербань. — Не рыскать!

Петеньков поразился. Капитан абсолютпо точно назвал цифру, именно на пятнадцать градусов отклонилось судно от курса.

— Есть не рыскать! — по-петушиному звонко откликнулся Петеньков и, чтобы удержать судно на заданном курсе, крутнул штурвал в обратную сторону.

Судно опять рыскнуло, Щербаня качнуло.

— Черт знает что! — капитан возмущенно повернул голову к Петенькову. — Ты что, на мотоцикле по пересеченной местности гонишь?

— Есть не рыскать!

Но «Кайру» мотало из стороны в сторону, и Петеньков никак не мог взнуздать ее и заставить идти точно по курсу.

В рубку поднялась буфетчица Тамара.

— Кофе готов, Игорь Сергеевич.

Щербань положил бинокль в специальный ящик-футляр и, твердо ступая по палубе, направился к трапу.

Петеньков загляделся на Тамару.

— Рулевой, не ловите ворон. Точнее держите курс! — раздался недовольный голос старпома.

Щербань усмехнулся: старпом хоть и похож иа мальчишку, но этих малолеток умеет держать в руках.